Лагерь окружали земляные укрепления, прочные стены были сделаны из дерева. Еще предстояло много работы, но защитные укрепления были хороши. В центре располагалось большое здание, а далеко позади была воздвигнута возвышающаяся площадка, окруженная низким забором из скрещенных бревен.
Эрин содрогнулась при виде этой площадки, представляя, какие страшные наказания Фриггид приводил в исполнение на этом возвышении.
Фриггид подошел к ней.
— Твой Волк придет слишком поздно, если он вообще придет, принцесса. На днях моя крепость станет неприступной.
Эрин ничего не ответила, ее переполняло чувство безысходности.
— Пошли, принцесса, — приказал Фриггид. Ее сняли с лошади и привели в главное здание. Оно было сделано по образцу резиденции Олафа, заметила Эрин. Ее привели в комнату и грубо втолкнули внутрь.
— Наслаждайся этим временем, моя леди, так как мое ожидание подходит к концу. Эта ночь — последняя, которой ты будешь наслаждаться в одиночестве.
Выходя из комнаты, Фриггид послал ей воздушный поцелуй. Дверь со стуком закрылась за ним. И Эрин услышала тяжелый глухой звук задвинутого засова.
Она бросилась на кровать, и слезы, которые она сдерживала на протяжении долгого пути, градом полились по ее щекам. Это были слезы отчаяния, слезы безнадежности. Но они помогли ей забыться тяжелым, но успокаивающим сном.
Утром слуги принесли ей еду, воду для мытья и чистую одежду. Позавтракав и приведя себя в порядок, Эрин начала думать о побеге. Она обнаружила, что днем ее не запирали в ее комнате, и осторожно прошла в залу. Датчане наблюдали за ней, она шагнула за стены укрепления, и никто не предпринял попыток остановить ее. Фриггида нигде не было видно, и она поспешила осмотреть окружающую местность при свете дня.
Обнесенные досками стены были не такими уж и прочными, решила она, но все же ей никогда не перелезть через них. Ее единственная надежда была на западе, где возвышающиеся могучие скалы создавали датчанам естественную защиту от неожиданного нападения. Но такие препятствия были ничтожны для одного человека, и если ей предстояло найти выход, то он был именно там.
Она притворилась, будто интересуется достижениями датчан в области строительства, и обнаружила, что ей разрешено свободно передвигаться. «Фриггид слишком самоуверен, он убежден, что я не убегу», — решила Эрин.
В любую минуту она готова была разрыдаться. Эрин не могла позволить себе думать о сыне или о муже, представлять их в большой зале в Дублине. «Про меня уже забыли? — размышляла она, слыша биение своего сердца. — Нет, не думать так! — предупреждала она себя. — Я должна убежать! Или умру, почувствовав прежде объятия Фриггида».
Решительно она сжала кулаки. Дрожь пробежала по всему телу. Отчаяние снова поднималось в ней. Эрин огляделась, за ней определенно никто не следил, она повернула к скалам и отыскала тропинку, которая вела вверх.
Она совершенно выбилась из сил, когда достигла гребня, и все же Эрин была довольна: казалось, ей надо только спуститься в западном направлении и скрыться осторожно в лесу, пока она не найдет помощь. Ее страшил холод, но лучше уж она замерзнет или будет голодать, чем жить, постоянно воскрешая в памяти прикосновения датчанина, которого ненавидела.
Эрин немного отдохнула на скале, потом встала, собираясь возобновить путь. Но прежде чем она сделала первый шаг, услышала голос, от которого мороз побежал по коже.
— Не вздумай покинуть меня, принцесса, так как я долго ждал в предчувствии мести. И эта месть оказалась одновременно и наградой, Эрин из Тары. Рассказы и саги недооценивали красоту и величие твоей храбрости. Ты будешь лакомым кусочком, который доставит мне удовольствие сегодня вечером, и не думай, что ты испугаешь меня, так как я человек, который любит сражения.
Она увидела Фриггида, поняв, что он просто поджидал ее на гребне скалы.
— Ты никогда не победишь, датчанин. Ты встретишься если не с лордом Олафом, то с моим отцом…
— Тогда Ард-Риг умрет, и Ирландия может опять вернуться к мелким распрям между королями. Это даст мне хороший шанс на успех, и я подчиню еще больше земель своей воле.
У Эрин внутри все задрожало, и она молилась, чтобы ее отец никогда не пришел, так как и в самом деле смерть Аэда будет величайшим несчастьем для ирландцев.
Фриггид подошел к ней и слегка дотронулся до шелковистого локона.
— Знай, принцесса: я хочу тебя, но я приготовился к непредвиденным обстоятельствам. Забудь своего Волка и молись, чтобы он никогда не пришел. Спустя время ты научишься прислуживать мне…
Он продолжал говорить, но она не могла слушать его, прикосновение датчанина рождало в ней дрожь. «Я не могу вынести этого», — думала Эрин в безысходности. Всегда она будет видеть глаза северного неба перед собой, но познать прикосновения другого казалось ей хуже смерти.
Эрин вдруг заметила, что Фриггид на минуту прервался и потом прошептал снова, глядя через ее плечо, на восток.
— Нет, не может быть. Он не мог достичь нас так скоро…
В возбуждении, чувствуя, как бешено бьется ее сердце, Эрин обернулась и проследила за его взглядом. Слабость и радость одновременно обрушились на нее с высоты скал. Волк пришел за ней!
С высоты она могла видеть войска, и ее тело затрепетало. Знамена развевались на ветру; конский топот походил на барабанный бой, сотрясавший землю. Норвежские боевые трубы звучали, и боевые возгласы мужчин поднимались в воздухе, как прекрасная и беспощадная музыка. Кони, тысячи коней на горизонте мчались, пока она могла видеть их. Флаги Аэда Финнлайта наплывали с юга, Ниалла из Улстера — с севера, и с востока — огромный флаг Волка, Белого Олафа из Дублина.
В центре, даже с такого расстояния, она смогла разглядеть Волка. Его волосы, как золотой ореол, делали его заметным; он был един со своим могучим черным конем, выделяясь из всех и ростом, и величием. Его темно-малиновый плащ вспыхивал на фоне синего морозного неба.
Он пришел за ней! Так часто она говорила себе, что кровопролития должны закончиться…
Но сейчас, когда он был здесь, Эрин переполняла радость. Он следовал за ними все то время, что она надеялась и молилась.
Эрин рассмеялась и повернулась к Фриггиду.
— Он пришел, датчанин! Повелитель Волков скачет, чтобы сразить тебя.
Она не могла сдержать слез счастья и гордости. Она думала, что скоро умрет, очень возможно, что Фриггид убьет ее сейчас. Но это не имело значения. Он мог убить ее, но он не мог забрать у нее любовь и уничтожить то, что было. Где-то в Дублине жил ее сын, неопровержимое подтверждение ее триумфа, потому что Олаф пришел за ней. Величественное зрелище золотой силы, он с грохотом мчался вниз, к укреплениям и деревянным воротам датской крепости. Такой высокий и такой гордый в своем темно-малиновом плаще.
Фриггид схватил ее за руку.
