серийным убийцей. И по сравнению с твоим бывшим этот молодой человек — просто ангел во плоти. Наверное. Надеюсь.
— Это только голословные предположения, не имеющие никакого веса, — презрительно фыркает Уэнсдэй и уверенным шагом отходит от окна, направляясь к массивному письменному столу. — А нам нужны конкретные факты.
В конце концов, она по праву является одним из лучших частных детективов Нью-Йорка и имеет обширные связи — а значит, нарыть информацию на Джексона Оттингера ей не составит особого труда.
Но начать, пожалуй, следует с самого достоверного и доступного источника. Выдвинув верхний ящик стола, Аддамс извлекает оттуда телефон в простом кожаном чехле и по памяти набирает номер признанной королевы сплетен. Энид отвечает не сразу, но спустя пару минут перезванивает по своей обожаемой видеосвязи — закатив глаза, Уэнсдэй принимает вызов, и на экране появляется лицо изрядно запыхавшейся блондинки.
— Ох, прости, у меня есть примерно четыре минуты до начала съёмок, — деловито заявляет Синклер, небрежно отмахиваясь от рук стилиста, щедро поливающего лаком тщательно уложенные белокурые кудри. За прошедшие годы её бестолковая телепередача о закадровой жизни знаменитостей стала невероятно популярна среди скудоумной серой массы. — Что-то срочное?
— Расскажи мне всё, что знаешь о семействе Оттингеров, — требовательно чеканит Аддамс, не утруждая себя ненужными вступлениями.
— Хм… Не так много, как хотелось бы, — Энид задумчиво надувает губы, накрашенные ярко-алой помадой, и выдерживает довольно продолжительную паузу. На её лице с толстым слоем сценического грима проступает непривычно сосредоточенное выражение. — Юджина вроде бы нет в соцсетях, но зато я подписана на его жену. Правда она редко что-то постит, они ведь много лет жили в этой ужасной глуши, где почти не ловит связь. Но я точно знаю, что они не так давно вернулись в Штаты. А ещё у них пятеро детей… Два сына и три дочери, представляешь? Кто бы мог подумать, что Юджин…
— Энид, не отвлекайся. Мне нужно больше конкретики, — она сухо обрывает чрезмерно эмоциональную речь бывшей соседки. Сейчас в Уэнсдэй говорит не подруга и даже не обеспокоенная мать, а суровый и собранный детектив, настоящий профессионал своего дела. Минимум воды, максимум фактов. — Его старший сын Джексон. Что он из себя представляет?
— Боже милостивый, зачем тебе это? Только не говори, что на тридцатую годовщину отношений ты решила подарить Торпу развод и своего молодого любовника, — заливисто хохочет Синклер, которая, несмотря на пафосный статус телезвезды, в глубине души так и осталась улыбчивой девочкой с тошнотворно-яркой половины комнаты в Офелия-Холл.
— Ты раздражаешь, — едко констатирует Аддамс, уже начиная жалеть, что обратилась именно к неугомонной блондинке, а не подняла архивы полицейского управления Нью-Йорка. Впрочем, если семейство Оттингеров возвратилось на родину совсем недавно, вряд ли копам удастся найти стоящую информацию.
— Ладно, ладно… Только не куксись, — Энид примирительно улыбается и слегка склоняет голову набок, позволяя внезапно подскочившему гримёру освежить броский макияж. — У меня осталась пара минут, поэтому расскажу вкратце. Я как-то натыкалась на его профиль в Инстаграм. Вроде бы он стажируется на патологоанатома или что-то в этом духе… Но фотки там просто жуть. Тебе бы понравилось. А ещё он полгода встречается с вашей Мэдди, но, видимо, ты и так об этом знаешь, раз копаешь на него информацию.
— То есть ты знала и ничего мне не рассказала? — Уэнсдэй чувствует, как щёки вспыхивают гневным румянцем от такого неожиданного предательства.
— Ну прости, Уэнс… Не злись. Это не моя тайна, — блондинка сконфуженно морщится и виновато отводит взгляд от фронтальной камеры. — Мне по секрету рассказала Селена, а ей — сама Мадлен. Я не могла настучать, понимаешь? Это было бы просто ужасным поступком по отношению к нашим дочерям…
Но Аддамс практически не слушает жалкий лепет подруги, выхватив из длинного оправдательного монолога одну-единственную фразу — а ещё он полгода встречается с вашей Мэдди.
Стоп. Что? Полгода?
Oh merda, вот уже целых шесть месяцев её родная дочь состоит в отношениях с каким-то сомнительным патологоанатомом, который рассекает по оживлённым улицам Нью-Йорка на самом опасном виде транспорта… И всё это время сама Аддамс ничего не подозревала — и пребывала бы в блаженном неведении ещё очень долго, если бы Мадлен не решилась признаться. Расклад вырисовывается откровенно скверный. Рациональное мышление только подливает масла в огонь, подсовывая ей самые неутешительные мысли — очень маловероятно, что эти отношения ограничились рамками платонических.
— Ты меня слушаешь вообще? — Синклер дважды щёлкает пальцами, привлекая её внимание. — Прошу тебя, только не обижайся.
— Я подумаю, — хмуро отрезает она и сбрасывает звонок, не утруждая себя необходимостью попрощаться.
— Чёрт, — Ксавье, прекрасно слышавший весь диалог, устало плюхается в массивное кресло напротив письменного стола и ослабляет тугой узел на галстуке. — Что предлагаешь делать? Только давай договоримся на берегу — мы не станем рубить с плеча, ладно?
Уэнсдэй не торопится отвечать, сосредоточенно обдумывая наиболее правильную стратегию — как бы ей ни хотелось этого признавать, он абсолютно прав. Грубой силой тут ничего не решить. Если запереть Мадлен под домашний арест и запретить ей видеться с этим сомнительным отпрыском Оттингеров, она просто-напросто сбежит, и её не удержат никакие замки. Сила действия равна силе противодействия. Эту простую истину из мира физики Аддамс знает по себе — а их своенравный ребёнок в большей степени унаследовал именно её характер.
— Ты же понимаешь, что мы так ничего не добьёмся? — проницательный Торп озвучивает вслух её мысли. Судя по кислому выражению лица, ему тоже чертовски нелегко признавать очевидное. — Только настроим Мэдди против нас.
— Знаю, — нехотя хмыкает Уэнсдэй, усевшись на подлокотник его кресла и сложив руки на коленях. Ксавье тянется к ней и бережно накрывает тонкую бледную ладонь своей.
— Подумать только… Она совсем выросла, а мы и не заметили, — задумчиво изрекает он, уставившись в пространство перед собой.
— Если он разобьёт ей сердце, я распну его, — категорично заявляет Аддамс.
Хоть и прекрасно понимает, что никому из них при всём желании не удастся уберечь дочь от множества жизненных передряг.
Её детство закончилось — и теперь всё гораздо серьёзнее, чем разбитые от падения с велосипеда коленки. Но это необходимый опыт, который Мадлен должна получить самостоятельно, ведь чужие шишки, как известно, не болят.
— Думаю, пора организовать встречу одноклассников, — неожиданно предлагает Торп через несколько минут размышлений. В ответ на вопросительный взгляд Аддамс, он обвивает рукой её талию и тянет на себя, принуждая соскользнуть с подлокотника кресла прямо ему на колени. Она не реагирует, но и не протестует, когда Ксавье заключает её в кольцо чрезмерно нежных объятий и запечатляет короткий поцелуй на плече, скрытом тонкой
