Книга Цена рока - Катерина Траум

— Надеюсь, это случится как можно скорей, — шепнул Аарон, вздыхая и смотря на наручные часы.

***

Глаза открыть так сложно. В них тут же ударили лучи солнца через окна палаты, и Сью прищурилась, пытаясь моргать и вернуть сознание в туманную голову. Последнее, что она помнила: напевающий ей низкий голос, а потом стало слишком темно. Руку сжала тёплая ладонь, вызвав у неё облегчённый вздох. Касание этой шершавой кожи она узнала, даже не до конца разобравшись, как дышать словно скукожившимся лёгкими и разодранным горлом из-за недавно вытащенной операционной трубки.

— Привет, — тихий шёпот так близко, и непослушную слабую руку согрел смазанный, едва ощутимый поцелуй. Наконец-то сфокусировав взгляд, Сьюзен нашла его лицо: напряжённое, замершее в ожидании.

— Привет, — шелестом пересохших губ, непроизвольно растянувшихся в улыбке. Она и не думала, какой радостью может быть видеть Кейда живым, смотрящим на неё, как на взошедшее солнце. Видеть эти лучики-морщинки, резкие скулы и даже синяк на челюсти. Какое невероятное облегчение, что они оба пережили эту кошмарную ночь.

В тело понемногу вливалась жизнь, и Сью слабо дёрнулась, попытавшись пошевелиться, но тут же ощутила, что живот перетянут повязкой и уже знакомо — нитками долгого, аккуратного хирургического шва. Где-то в самом низу, неприятно давя на кожу. И шов явно в разы больше, чем тот, что был на лице. Беспокойство нарастало, и она вопросительно взглянула на Кейда: «Что со мной?».

— Тебя оперировали почти всю ночь, — осторожно пояснил он, придвигаясь ближе. Левой рукой потянулся к её щеке и невесомо погладил, успокаивая вспыхнувший от непонимания и страха румянец. Привычным тёплым жестом заправил за ухо чёрную прядку волос, и лишь потом продолжил: — Вернулся твой отец. Он сейчас заполняет бумаги, но будет рад видеть тебя.

Сью захлопала глазами, пытаясь уловить в этом уж слишком ровном тоне, почему у неё так зудит где-то в затылке. Почему кажется, что на радио какие-то помехи. Она так уже привыкла к этой связи между ними, что сейчас не находить правды в дымчатых глазах куда больней, чем все нитки на коже.

— Что не так? — выдавила она, заставив себя поднять вторую руку, лежавшую по другую сторону больничной койки. На ней красовалась стерильная повязка, но не та, которой она могла бы ожидать. Судорожный вздох: — Было поздно, да?

— Да. И поверхность раны была плохо обработана. Да что там, рана была слишком грязной, и крови вытекло много. К тому же у врачей были куда более насущные заботы относительно твоего тела, и время оказалось упущено. Уже… не приживить, — и в его голосе она так чётко ощутила вину, что всё понемногу начало вставать на свои места. Ну, конечно: он считает, что должен гореть в аду за то, что она осталась без мизинца. Какая ерунда по сравнению с тем, что они оба живы. Осталось вдолбить это в его голову.

— Кей, это ничего, — уверенно кивнула она, изо всех сил стараясь улыбаться ему. — Это всего лишь мизинец. Привыкну. Только не заводи сейчас свою любимую шарманку о том, как ты чертовски виноват в любом дерьме, которое случается вокруг.

— Но я виноват. Это я допустил, что ты выскочила из бара…

— Это я — я, сама, не подумав об опасности, выскочила из бара, — твёрдо перебила его Сью, морщась от очередных самобичеваний. Здоровой рукой потянулась к его лицу и прижала ладонь к небритой щеке, как бы говоря, насколько он ошибается. — Главное, что мы живы, ясно? Иди ко мне. Пожалуйста.

Он не мог отказать, если она так просила. Потянувшись вперёд, осторожно коснулся её губ своими, согревая теплом. И только внутри обожгло: она просто ещё не знает всего. Всего, к чему ей придётся привыкать и с чем жить. Раз уж врачи не торопятся прийти в палату, нужно сказать самому. И Кей вновь нашёл её испытующий взгляд, пытаясь подобрать правильные слова. Чёрт. Как вообще такое говорят вслух? Как самому не взорваться от того, каким виноватым он себя ощущает за всё это?

— Давай уже, — тихо попросила Сью, в полной мере, в черноте его глаз осознав, что это ещё не всё.

— Сью… Та пуля. Швы. Снаружи их немного, но внутри всё хуже.

— Насколько? Я теперь буду всю жизнь питаться через трубочку? — она невесело усмехнулась, дыша всё мельче и чаще, напрягаясь каждой клеткой тела.

— Нет. Но ты никогда не сможешь стать матерью.

27.05.2021

Ступенька, ступенька. Каждая — как преодоление барьера. Подняться в свою получердачную квартиру с костылём — задача не из простых, но уже почти привычно. За три дня Кейд не так уж много бывал дома, и дело было совсем не в мобильности. Принять душ, взять чистую одежду и вернуться в больницу — пока Сью спит, нужно успеть.

Она ни разу не разрыдалась, ни разу за три дня не посмотрела на него с должным укором и даже демонстративно улыбалась отцу. Но когда из палаты удалялись все лишние, и оставался только он, с личика сползали эти лживые маски. Она ложилась обратно на больничную койку, отворачивалась к стене и подолгу лежала, не моргая и не шевелясь, лишь изредка вздрагивая. Она снова слышала выстрелы. Если тот день в магазине отнял у неё детство, то ночь на Мидлтаун-8 забрала будущее. Её кровати быстро пришлось привыкать выдерживать два тела — он снова мог только быть рядом, обнимать её за трясущиеся плечи и гладить по волосам. В такие минуты Сью жалась к нему так доверчиво, словно он остался единственным, кто держит её психику на плаву и не даёт разлететься вдребезги. В такие минуты его собственное сердце подкатывало к горлу от понимания, насколько сильно они друг другу нужны. Ненормально сильно. Хватаясь за теплоту тел, как за последние ориентиры.

В квартирке уже скопилась пыль. Кейд поковылял к шкафу, приставил к нему костыль и стянул с себя пропахшую хлором майку. Двумя руками — запястье правой всё ещё было перемотано, но она функционировала. Вполне можно было держать крупные предметы, сжимать и разжимать кулак. А ещё совсем не ощутить жара, когда берёшь в руку стакан горячего кофе. Невролог лишь пожал плечами: мол, чего вы хотели, мистер, с вашим-то здоровьем и возрастом. Кейду и так выкатили такой счёт в больнице, что без страховки он будет выплачивать этот долг ближайшие лет пять. И вот сейчас, когда уже отошла боль и осталось лишь онемение, он наткнулся взглядом на приставленную к шкафу «Мартин».

В горле запершило. Да, три