и ставь ее на карточке каждого, кто получил консервы, — сказал Ентц одному из рабочих.
Очередь оживилась. Один рабочий выдавал консервы, другой ставил печать на карточку. Очередь начала быстро продвигаться.
Колонна узников из концлагеря все шла и шла, будто люди решили за один день добраться до цели своего перехода. Колонна растянулась в тоненькую ниточку, готовую вот-вот порваться сразу в нескольких местах. И все же, несмотря на усталость, люди старались как можно скорее вырваться из ненавистного города, который принес им столько несчастий.
Когда бывшие узники подошли к спортивной площадке, они увидели очередь за консервами и несколько военных грузовиков.
— А почему мы должны идти пешком, когда можно ехать? — предложил кто-то.
— Стой! Никакого самовольства!
Однако вопреки этому предупреждению несколько узников бросились к консервам.
— Что нужно этим иностранцам?! — закричал кто-то из немцев.
У стола для раздачи завязалась острая перепалка между польским переводчиком и рабочим, который выдавал консервы.
Поляк просил выдать консервы его людям, которые сильно ослаблены и хотят есть.
Рабочий ответил, что на этот счет никаких указаний он не получал и потому не имеет права самовольничать.
Переводчик взялся за край стола и перевернул его. Люди бросились к машинам. Кто-то стукнул чиновника палкой по голове, и он мешком свалился под грузовик.
Началась давка, в которой ничего нельзя было разобрать. Рабочие из охраны, держа оружие наготове, отошли в сторону.
Через несколько минут все смешалось. Каждый старался схватить побольше консервных банок, а те, кто уже взял консервы, со всех ног бежали прочь.
Тишина на спортивной площадке наступила только тогда, когда на машинах не осталось ни одной консервной банки.
6
Заслышав шум и крики, Раубольд со всех ног бросился бежать к спортивной площадке. Он понял: там происходит что-то ужасное.
Он подскочил к рабочему, лежащему на траве, на голове которого кровоточила большая рана. Оказалось, рабочий пытался разнять дерущихся, и его избили самого. В руках у рабочего был автомат, но он и не подумал пустить его в ход.
Раубольд хотел выхватить у него автомат, но рабочий не отдавал его и все твердил:
— Оружие не отдам! Оружие никому не отдам!
Но Раубольд, выхватив из его цепких рук автомат, выпустил в воздух несколько длинных очередей.
— Немедленно разойтись! Очистить спортплощадку! — гремел голос Раубольда. Он дал еще несколько очередей чуть повыше машин.
Жители города обратились в паническое бегство. И только бывшие узники концлагеря остались на площадке. Они кольцом окружили машины, как будто собираясь защищать их до конца.
Через несколько минут вокруг Раубольда собрались рабочие из охраны.
— Мы никого не трогали, но тут такое началось…
— Позже, не сейчас! — махнул рукой Раубольд.
Он подошел к группе узников: мужчины и женщины стояли молча, бросая на него суровые взгляды. Раубольд понял, что этого страшного инцидента могло не быть, если бы бывшие узники были вовремя обеспечены продуктами питания.
— Голод и ненависть обозлили нас, — произнес по-немецки кто-то из узников.
Раубольд кивнул, хотя он прекрасно понимал, что это еще не объяснение.
К нему подошли переводчики, обступили его полукругом.
— Вы можете двигаться дальше. Идите лучше в Бергштадт. Там вы встретите советских солдат, они помогут вам вернуться на родину.
Переводчик польской группы сказал:
— Мы требуем немедленно отправить нас… немедленно…
— Требовать можете, но не забывайте и о том, что нам сейчас тоже нелегко. Мы не в состоянии выполнить в данный момент все ваши требования и просьбы.
— Наше положение намного хуже вашего, — не отступался от своего переводчик.
— Продолжайте свой путь, — проговорил Раубольд тоном приказа. — Счастливого вам пути!
— А как же больные? Они не могут идти сами!
— Больных оставьте в городе. Мы о них сами позаботимся.
Переводчики коротко посоветовались, а затем начали строить свои группы. Ни один из больных не пожелал остаться в городе. Все встали в строй.
Тогда Раубольд подбежал к колонне.
— Стойте! Я дам вам два грузовика!
Через полчаса два грузовика стояли на дороге.
— В первую очередь посадите больных! — распорядился Раубольд. — Мы довезем вас до ближайшей советской воинской части! Правда, у нас нет на вас пропусков, но русские смогут вам помочь.
Одну машину должен был вести Хиндемит, другую — бывший полицейский, но, к счастью, узники не знали этого.
— Если я через два часа не вернусь обратно, считайте, что я поехал своим ходом в Польшу, Бельгию или Турцию. А может, я останусь с русскими, чтобы подвозить боеприпасы для Советской Армии! — выпалил с улыбкой Хиндемит. — И, повернувшись к другому шоферу, добавил: — Ты встал на путь исправления. Но учти, если ты заедешь в кювет, я из тебя сделаю отбивную котлету!
Обе машины тронулись в путь, а вслед за ними потянулась и пешая колонна.
Раубольд смотрел им вслед, пока они не исчезли.
7
Колокольный звон плыл над городом: отчетливо слышались удары большого колокола, ему вторили два малых.
Священник вышел из дому и, подняв голову к небу, подумал, что этот день он представлял себе не таким. Пляйш не чувствовал усталости. Он степенно прошел по улице. Навстречу ему попадались прихожане, которые по зову колокола спешили в церковь, удивляясь тому, что священник почему-то идет в противоположном направлении. Однако ни один из них не сомневался в том, что священник вернется в церковь, чтобы прочитать им проповедь.
Но он не вернулся. Чем дальше он удалялся от церкви, тем меньше прихожан попадалось ему на глаза. Зато многие жители, заслышав трезвон, открывали окна, и, высовываясь, смотрели почему-то в небо, словно искали там причину, вызвавшую трезвон.
«В соборе звонят, а священник как ни в чем не бывало прогуливается по улице! Что бы это могло значить?!» — недоумевали многие.
Вскоре священник подошел к дому Хайнике. Вошел в коридор, поднялся наверх. От ходьбы он вспотел, сердце бешено колотилось в груди.
Георг Хайнике сидел в своей коляске у окна. За столом пристроились часовые, видимо, рассказывали Георгу что-то смешное, так как все улыбались. Увидев на пороге священника, они замолчали.
Священник поздоровался со всеми кивком головы.
Увидев Пляйша, Георг на секунду растерялся, потом, взяв себя в руки, пригласил его:
— Садитесь, пожалуйста.
Часовые встали, один из них подал священнику стул.
— Я позову вас, если понадобитесь, — кивнул Георг рабочим.
Когда рабочие вышли, Георг первым нарушил молчание:
— Хорошо, что вы пришли ко мне. Очень хорошо! Нам дорог каждый человек, и вы в том числе! Спасибо вам за благовест нашей победы.
— Я пришел к вам не по этому поводу.
Георг повернул свою коляску спинкой к окну.
— Прежде чем прийти сюда, — продолжал священник, — я заходил к доктору Каддигу…
