Когда мы разъединились, я заказала по телефону билет на самолет. Хочет он того или нет, но Кит возвращается в Техас. А до того как он сядет в самолет, я не спущу с него глаз.
Когда я пришла домой, Кит принимал душ.
– Ты ел? – крикнула я через дверь, услышав, как вода остановилась.
– Да так, перекусил слегка.
– Ладно, братишка. Я тоже умею готовить макароны.
Я совершила набег на «Ле Фобург», выйдя оттуда с эскалопами и зеленью. Дома поджарила в масле на сильном огне морепродукты с луком и грибами, затем все перемешала и добавила соус на основе йогурта, горчицы, лимона и укропа. Полила варевом из моллюсков спагетти и подала на стол, прибавив длинный французский хлеб и салат со свежими помидорами и огурцами.
Впечатлило даже Кита.
Во время еды мы болтали о пустяках.
– Как прошел твой день? – поинтересовалась я.
– Довольно сносно.
– Что ты делал?
– Да так, ерунду всякую.
– Ходил куда-нибудь или просидел весь день дома?
– Доехал на метро к одному острову и прошвырнулся по местным паркам.
– Иль-Сен-Элен.
– Точно. Там еще есть пляж и куча тропинок. Довольно гладкий спуск.
Теперь мне стало понятно, почему у нас в прихожей валяется скейтборд.
– А как ты развлекалась? – спросил он, подчищая кусочком гренка остатки салата.
– Не так уж плохо. Если не считать одну неблагонадежную кокаинистку, которая в стенах моей родной лаборатории обвинила меня в бессердечном отношении к байкерам, и тот факт, что один из твоих замечательных сотоварищей по «Беспечному ездоку»[37]может оказаться убийцей.
– Клево, – сказал он.
Я набрала в легкие побольше воздуху.
– Сегодня я заказала билет на самолет.
– Очередная командировка?
– Улетаю не я, а ты.
– Ой-ой-ой! Выгоняют в три шеи! – Он не сводил глаз с салатницы.
– Кит, ты же знаешь, как я тебя люблю. И мне нравится, когда ты у меня гостишь, но я думаю, что самое время тебе отправляться домой.
– Не помнишь, что там говорится о незваных гостях и протухшей рыбе? Или о родственниках?
– Ты знаешь, все не так. Но ты пробыл здесь почти две недели. Тебе не надоело? Неужели не хочется увидеть своих друзей и проверить лодку?
Он пожал плечами:
– Они никуда не денутся.
– Уверена, Гарри и твой отец соскучились без тебя.
– Ах да, как же я забыл! От их звонков телефонные провода просто раскалились!
– Твоя мать в Мексике. Не так-то просто…
– Она вернулась в Хьюстон вчера.
– Что?
– Не хотел тебе говорить.
– Неужели?
– Так и знал, что ты выставишь меня вон, стоит ей только вернуться.
– Почему ты так решил?
Он опустил руку, стал водить пальцами по краю салатницы. На улице завывала сирена, то тихо, то громко. Наконец Кит ответил, не поднимая на меня глаз:
– В детстве ты всегда держалась чуть в стороне, опасаясь, что Гарри может приревновать тебя. Или рассердиться. Или обидеться. Или почувствовать себя обделенной. Или…
Он схватил кусочек гренка с тарелки, потом бросил его обратно. Капли масла брызнули на стол.
– Кит!
– И знаешь что? Она и должна чувствовать себя обделенной. Единственным правильным поступком Гарри, за который я ей искренне благодарен, было то, что она не похоронила меня в чертовой коробке из-под туфель, когда я родился. – Он вскочил. – Пойду собирать свое барахло.
Я встала и схватила его за руку. Его лицо пылало гневом.
– Гарри здесь ни при чем. Я отправляю тебя домой только потому, что боюсь за тебя. Меня пугают люди, с которыми ты встречаешься, и то, чем они, возможно, занимаются. Я просто места себе не нахожу при мысли о том, что ты замешан в делишках, которые могут поставить твою жизнь под угрозу.
– Все это сплошная чушь. Я уже давно не ребенок. Я сам принимаю решения.
Я вспомнила Лягуху Ринальди, стоящего у края могилы. Его тень закрывает солнце, нависает плотной завесой над теми двумя скелетами. Гейтли и Мартино тоже однажды приняли решение. Роковое решение. Как и Саванна Оспрей. И Джордж Дорси. Я не позволю Киту повторить ту же ошибку.
– Если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.
– В мои планы не входит подставляться под пули.
– Я не могу рисковать. Думаю, ты лез туда, куда не следовало.
– Мне не шесть лет, тетя Темпе. Ты можешь выставить меня отсюда, но не имеешь права указывать мне, что я должен делать. – У Кита заходили желваки, затем судорожно дернулся кадык.
Мы оба замолчали, сдерживая готовые вот-вот сорваться обидные слова, о которых оба потом пожалеем. Я отпустила руку Кита, и он вышел, едва слышно ступая босыми ногами по ковру.
Я долго не могла заснуть, потом задремала, но посреди ночи проснулась и лежала во мраке, думая о племяннике. Темень за окнами окрасилась в серый цвет. Я поняла, что заснуть больше не смогу, заварила чаю и устроилась с кружкой на кресле в патио, внутреннем дворике.
Укутавшись в бабушкино стеганое одеяло, я наблюдала за постепенно угасающими звездами и вспоминала наши вечера в Шарлотте. Когда Кэти и Кит были маленькими, мы любили смотреть на созвездия и придумывать для них собственные названия. Кэти обычно видела мышек, куклу, пару коньков. А Кит видел мать с ребенком на руках.
Я подобрала под себя ноги и сделала глоток обжигающего чаю.
Как объяснить Киту причины, по которым я отсылаю его? Он так молод, так уязвим, и так жаждет понимания и одобрения.
Но чьего одобрения? Почему он хочет остаться со мной? Может быть, я даю ему возможность заниматься тем, о чем он мне никогда не скажет?
С самого первого дня приезда Кита его безразличие приводило меня в недоумение. В то время как Кэти жаждала постоянного общения с ровесниками, моего племяннику, казалось, вполне устраивали периодические выезды в город, видеоигры и общество пожилой тетки и ее стареющего кота. Нынешний Кит совершенно не походил на того юного Кита, которого я помнила. Ободранные колени. Царапины. Сломанные кости. Кит никогда не сидел спокойно. Благодаря его постоянной тяге к приключениям Гарри всегда держала в пределах видимости номер «Скорой помощи» и свела довольно близкое знакомство с местными врачами.
