Улыбнувшись, Бекка протянула к нему руки.
— Иди сюда, Элвин. Дай я прижму тебя к себе. Мне по душе твоя простая вера, дитя. Я тоже хочу приобщиться к ней, пусть даже не могу поверить в это.
Она задержала его в своих объятьях, ее руки, обвившие его, напомнили руки мамы, сильные и мягкие. Элвин даже немножко всплакнул. По правде говоря, даже не немножко, хотя он вообще не собирался плакать, разве что совсем чуть-чуть. И он не стал просить посмотреть на собственную нить, хотя знал, что найти ее будет нетрудно — она должна была появиться там, где сосредоточились нити белого человека, а потом свернуть и стать зеленой. Стать ярко-зеленого цвета — такого же цвета были нити людей Пророка.
Было еще одно, в чем он был твердо уверен, уверен так твердо, что даже не стал спрашивать, хотя, видит Бог, он не стеснялся задавать вопросы, которые лезли к нему в голову. Он не сомневался, что Бекка знает, какая ниточка в холсте принадлежит Такумсе, и видела, что ниточки Элвина и Такумсе крепко сплелись друг с другом — по крайней мере на время. Пока Элвин будет сопровождать его, Такумсе будет жить. Элвин понимал, что у пророчества имеются два возможных исхода: в первом случае Элвин может погибнуть раньше вождя, тогда Такумсе лишится его поддержки и тоже погибнет; или же никто из них не умрет, и их нити будут тянуться и тянуться, пока не оборвутся сами собой. Правда, был и третий возможный исход: Элвин может взять и бросить Такумсе. Но тогда он уже не будет Элвином, а следовательно, даже обсуждать такой вариант не стоит, потому что он невозможен.
Ночь Элвин провел на матрасе, расстеленном на полу библиотеки, заснув над книжкой, написанной неким Адамом Смитом. Где спал Такумсе, Элвин не знал, да и спрашивать об этом ему что-то не хотелось. Не детское это дело, что там происходит между мужем и женой. Однако интересно, что именно привело сюда Такумсе — желание взглянуть на холст или та жажда, о которой упоминала Бекка? А может быть, он помнил о том, что Бекке нужна вторая дочь, которая приглядит за ее станком? Во всяком случае, как показалось Элвину, оставить холст покоренной белым человеком Америки на попечение дочери краснокожего — не такая уж дурная идея.
Утром Такумсе увел его из долины обратно в леса. Они больше не говорили ни о Бекке, ни об остальном; снова все пошло по-старому, снова Такумсе обращался к Элвину, лишь когда возникала необходимость. Элвин больше ни разу не услышал голоса Исаака, поэтому вскоре даже начал сомневаться, а не привиделось ли ему все случившееся.
На северном берегу Гайо, неподалеку от места, где вливается в него Воббская река, собралась армия краснокожих. Элвин и не подозревал, что во всем мире столько краснокожих. Элвин вообще никогда не видел, чтобы столько людей собиралось в одном месте.
Поскольку такому количеству народа необходимо было чем-то кормиться, следом за краснокожими пришли животные, которые чувствовали их нужду и исполняли данный им от рождения долг. Понимал ли лес, что топоры бледнолицых может отвратить лишь победа Такумсе?
«Вряд ли, — решил Элвин, — лес исполнял то, что исполнял всегда, — вскармливал своих питомцев».
В то утро, когда армия снялась с берегов Гайо и направилась на север, шел дождь и дул холодный ветер. Но что непогода краснокожему? От французов, из Детройта, прибыл гонец. Настало время объединить силы и заманить в ловушку стоящие на севере войска Эндрю Джексона.
Глава 18ДЕТРОЙТ
Пришел момент славы Фредерика, графа де Морепа. Столько лет он провел в аду Детройта, столько времени он находился вдали прелестей Парижа, но наконец-то он нашел вдохновение вовне, а не в самом себе, как это было раньше. Надвигалась война, форт весь кипел, язычники-краснокожие повылезали из диких лесных закоулков, и вскоре французы под командованием де Морепа наголову разобьют американскую армию оборванцев, закрепившуюся в северных истоках реки Моми и возглавляемую Орешником. Или Ивой? В общем, каким-то там деревом.
Разумеется, где-то внутри он был несколько обеспокоен надвигающимся вихрем перемен. Фредерик не относился к активному типу людей, а сейчас его окружала такая суматоха, что он с трудом поспевал за происходящим. Не раз он про себя возмущался тем, что Наполеон позволяет дикарям пользоваться практикой нападений из засады. Европейцам, даже варварам-американцам, не следует дозволять краснокожим прибегать к их звериным, сверхъестественным способностями прятаться в лесах — это нечестно. Хотя неважно. Наполеон не сомневался, что засады сделают свое дело. Да и что могло сорваться? Все шло именно так, как предсказывал Наполеон. Даже губернатор Лафайет, этот предатель, пес-фельян, выказывает необычный энтузиазм по поводу предстоящей битвы. Даже послал им на помощь еще одно судно с войсками — каких-то десять минут назад оно вошло в залив.
— Милорд…
В кабинет вошел… как там его зовут?… в общем, слуга, который отвечает за вечерний распорядок дня. Мало того что он побеспокоил Фредерика, так он еще осмеливается докладывать, что кто-то там прибыл.
— Кто?
Да, кто посмел беспокоить его в столь неурочный час?
— Посланец от губернатора.
— Впусти, — кивнул Фредерик.
Он был слишком доволен собой, чтобы позволить какому-то там слуге испортить ему настроение. Да и вечер уже — в столь поздний час можно не притворяться, будто донельзя загружен работой. Как-никак четыре часа пробило!
Вошел человек в ладно скроенном мундире. Офицеришка средней руки, майор. По идее, Фредерик должен помнить его имя, но помнить имена всяких сошек… У этого офицера даже брата с титулом не было. Поэтому Фредерик молча ждал, решив не приветствовать вошедшего.
Майор держал в руке два письма. Шагнув к столу Фредерика, он положил одно из них перед графом.
— Другое тоже предназначается мне?
— Да, сир. Но у меня имеется специальное распоряжение от губернатора. Сначала я должен вручить вам первое послание, подождать, пока в моем присутствии вы его прочтете, а затем уж решить, передавать вам второе письмо или нет.
— Специальное распоряжение губернатора! Я что, теперь должен читать его письма строго по порядку?
— Второе письмо адресовано не вам, милорд, — объяснил майор. — Следовательно, не вы его получатель. Но мне кажется, вы не откажетесь взглянуть на него.
— А что, если я, страшно устав от сегодняшней работы, решу прочесть письмо завтра?
— На этот случай у меня имеется третье письмо, содержание которого я оглашу перед вашими солдатами, если в течение следующих пяти минут вы не прочтете то послание, что я вам только что передал. Согласно последнему письму и приказу губернатора, вы освобождаетесь от командования фортом Детройт и на ваше место заступаю я.
— Неслыханная наглость! Да как вы смеете подобным образом разговаривать со мной!
— Я всего лишь повторяю слова губернатора, милорд. Умоляю, прочтите письмо. Вреда оно не причинит, зато, если вы отложите его в сторону, последствия могут быть непредсказуемы, катастрофичны.
