Посвящение Миардель может пройти любая чистая душой и помыслами девушка. Богиня Любви всегда добра к своим жрицам, и щедро одаривает их долго неувядающей красотой и здоровьем. Быть жрицей Миардель — великая честь.
Но есть те, кто приходит к Богине с иссушенной в своей ненависти душой, с разбитым сердцем и безразличным взором, разочаровавшись в любви и в жизни. Таким Миардель даёт силу. И они, продолжают служение богине, становясь её Наказующей Дланью.
(из храмовых рукописей «Истории становление веры»). Наша группа катастрофически не успевала.
Практически на пределе сил, мы старались сравняться по скорости с ветром.
В этот момент я перестал чувствовать, что мы отряд. Краткий, но яркий миг страха чётко дал понять, что сейчас в этой гонке — каждый сам за себя, хоть и двигаемся группой.
От призрачной исполинской кобры дрожала земля, когда она как грейдер, сгребая перед собой снег, ползла за нами, пугающе быстро сокращая дистанцию.
Перед нами высилась тёмная громада замка с полуразрушенными фрагментами крепостной стены. Несмотря на то что безжалостное время не пощадило монументальное строение, замок до сих пор дышал скрытой мощью, опоясанный широким, но неглубоким рвом, с опущенным через него мостом.
Ну вот мы и приплыли. Чтобы добраться до барбакана, нужно пройти по мосту.
Мост был на месте, но, вот незадача, он был не до конца опущен. Удерживаемый двумя толстыми ржавыми цепями, он был приподнят над землёй почти на два с половиной — три метра.
Первая около него оказалась Лиэль, которая, забросив вещмешок и с лёгкостью подпрыгнув, ухватилась за край, в мгновение ока оказавшись наверху. Я же на мгновение замешкался, невольно оглянувшись назад. Лучше бы я этого не делал.
До этой твари оставалось метров четыреста.
Сверху опустилась рука, за которую в прыжке схватилась Поляна. Благодаря помощи Лиэль, она тоже с горем пополам смогла забраться.
Триста метров.
Корт с Немым прыгнули практически одновременно. Миг, и они тоже наверху.
Да как так можно? Охотники — это звери какие-то, а не люди. А если с них снять вещмешки, они что — летать будут?
Двести метров до чудовища.
— Прыгай! — заорал мне Корт.
Я беспомощно оглянулся на Беис.
— А она как?
— Не обращай внимания на этот шёпот. Они только мешают тебе.
— Да прыгай же!
Сто пятьдесят метров.
Разбежавшись, я прыгнул изо всех сил, на которые был способен, и попытался ухватиться за край моста. Кончики пальцев, скользнув по краю, даже не смогли зацепиться, а затем я почувствовал, как за ворот куртки ухватилась чья-то крепкая рука. Уже две руки.
Меня затащили общими усилиями, отчаянно пытавшегося глотнуть воздуха, с выпученными глазами, как выброшенная на лёд рыба. Краем глаза я заметил, что Немой уже откопал из недр своего рюкзака верёвку и почти опустил её, чтобы мелкая могла ухватиться.
Сто метров.
— Беис, хватай верёвку. Хватай верёвку! — Корт уже орал верещавшей от страха гоблинше.
— Я не смогу! — в её голосе было столько отчаяния, что меня непроизвольно затрясло.
— Ты сможешь! Давай!
Пятьдесят метров.
Гоблинша ухватилась за верёвку и попыталась обмотать её вокруг своей лапы, но страх сыграл с ней жестокую шутку. Её руки дрожали, а непослушная бечёвка никак не хотела обматываться. Наконец, Немой почувствовал, что верёвка в руках натянулась и попытался вытащить Беис.
Двадцать метров.
То, что произошло в следующий момент, заставило меня впасть в ступор.
Чувствуя, что беззащитная жертва, болтавшаяся над землёй, уже никуда не денется, кобра величественно подняла голову над землёй и раскрыв капюшон, угрожающе зашипела.
