Старая поговорка гласит: «Хуже нет, чем ждать и догонять». Хотя… Когда догоняешь, мысли все сосредоточены только на преследовании, в эти минуты ты попросту ни о чем другом думать не в состоянии. Хуже, когда приходится ждать. Тем более – ждать в засаде. Нет, конечно, поначалу ты занят, просчитываешь варианты развития тех или иных событий по возможным сценариям. Но вскоре эти мысли, не подстегиваемые выходом накопившейся энергии, начинают крутиться все более и более вяло, ввергая тебя попросту в отупение, а потом вдруг наступает момент, когда ты уже не думаешь о предстоящем, мысли сами собой начинают скакать с одного на другое, пока не зацепятся за что-нибудь одно, злободневное для тебя. Это никоим образом не относится к тем, кто обладает аналитическим складом ума или достаточно высокой выдержкой. Они-то себя в подобной ситуации чувствуют нормально, а вторые так и вовсе способны получать удовольствие в предвкушении предстоящей добычи. Но Андрей относился к тому типу людей, которые предпочитали всегда находиться в движении.
Вот и сейчас мысли сами собой соскользнули на больную тему, не позволяя сосредоточиться ни на чем другом. Он опять думал об их отношениях с Анной. Ее поведение для него было неразрешимой загадкой. То она его любила – и он это прекрасно видел и чувствовал. То вдруг становилась холодной, и далеко не только в постели. Бывало, она, проявляя о нем заботу, светилась теплотой, словно оттаивала и проступала та Анна, которую он успел узнать, но стоило ему попытаться обнять жену, как она тут же отдалялась, словно на нее выливали ушат холодной воды, и превращалась в… В бревно, одним словом.
Ему тем паче было это неприятно, что она ему начинала нравиться. Да что там начинала – он уже подолгу и помногу думал о ней, невольно сравнивая ее со своей супругой, оставшейся там, на другой планете или в другой реальности, и находя между ними очень много общего. Нет, не во внешности, а в характере. Глядя на нее, он уже знал, какая из нее выйдет мать, – а мать должна была получиться хорошая. И скорее всего, так и будет, если он наконец сумеет растопить этот айсберг. Именно айсберг, так как та видимая часть, что представала перед ним, не проливала света на происходящее. Что же было под водой? Какой старый или новый скелет прячется в ее шкафу? Изнасилование отпадало сразу – уж что-что, но к нему она пришла невинной. Да и вообще нельзя было сказать, что она чурается или ненавидит мужчин, – это почему-то распространялось только на него. Но ведь она сама добивалась этого брака!
От охвативших мыслей его отвлекла Луна, как, не думая долго, местные жители окрестили ночной спутник, – дневной назывался Венера. Почему так? Кто знает. Отличительной чертой местных спутников была низкая орбита и, как следствие, просто колоссальные размеры, раза в четыре больше спутника земного, а может, они и в самом деле были больше. Так вот и выходило, что когда наступало полнолуние, то в ясную погоду можно было спокойно читать газету с самым мелким шрифтом – в общем, в полнолуние ночи можно было сравнить с белыми ночами Санкт-Петербурга, за тем лишь исключением, что в отбрасываемых предметами тенях мрак был непроглядный. В ночном лесу глаза можно было поломать от контраста освещения. Хорошо, хоть полнолуния здесь не так часты. С чем это связано, Андрей не знал, так как астрономией не интересовался, а значит, и вспомнить ничего не мог.
Сейчас луна приближалась к своему закату и зависла над оврагом, прекрасно освещая его на большом участке. Это был именно тот момент, о котором говорил Андрей, и если разбойники хотели с комфортом перейти овраг, то сейчас было самое время. Но проходили минуты, а лихие все не появлялись. Андрей уже решил было, что что-то пошло не так, когда на противоположной стороне оврага появились трое.
Сначала это были тени, потом стали четко видны человеческие силуэты, которые замерли на месте, после чего подали сигнал, и к ним вышли несколько десятков человек. Судя по всему, вся банда. Несколько лучников вышли вперед и встали в одну линию, разведчики же нырнули в овраг, чтобы через некоторое время появиться на этой стороне. Пока шло все, как и задумывалось.
Перебравшись на эту сторону, передовой дозор быстро продвинулся к лесу, наскоро осмотрелся и, не обнаружив ничего подозрительного, подал атаману знак. В ночной тиши раздался крик охотящейся совы: не ожидай Андрей подачи сигнала – ни за что не догадался бы, что звуки эти издает человек. Убедившись, что ватага начала переправу, разведчики стали углубляться в лес.
Андрей едва различил звуки короткой схватки, да и схватки ли? Недолгая возня, звук упавшего тела, предсмертный, едва различимый хрип. Он едва смог различить эти звуки, находясь в непосредственной близости, – что говорить о тех, кто сейчас спускался в овраг, если учесть, что большинство вели себя так шумно, что их было прекрасно слышно даже отсюда: скрипела кожа, позвякивал металл, осыпалась под ногами земля, слышались даже одиночные приглушенные ругательства и сопение. Несколько десятков неподготовленных людей попросту не в состоянии передвигаться бесшумно, а уж ночью-то и подавно.
Неожиданности начались после того, как стало ясно, что одна часть не собирается переправляться вместе со всеми. Около десятка человек, вооруженные луками, остались на противоположной стороне, не иначе как прикрывая основной отряд. Расчет засадников был на то, что разбойники попрут сплошной толпой после того, как пройдет разведка. Видя это, Андрей выматерился одними губами. Вот всегда так – думаешь одно, а на поверку выходит совсем другое.
Основная масса отряда наконец оказалась на этой стороне оврага и, пройдя половину пути до леса, вдруг остановилась. Один из разбойников махнул рукой, и лучники на той стороне стали спускаться на дно оврага.
Предварительная договоренность была в том, что никто не начинает стрельбу до той поры, пока не выстрелит арбалет Джефа. Хоть и недолюбливал арбалеты лучник, но от выгоды использования этого оружия отказываться не желал. Взведенное и готовое к бою оружие можно было держать в таком состоянии сколь угодно долго, что никак невозможно при использовании лука. Оставался вопрос, как решит поступить ветеран. Сейчас на поляне находилось около четырех десятков разбойников, десяток был в овраге, стало быть, скоро прийти на помощь основной группе не сможет. Жан должен догадаться поскорее занять позицию. То, что его не было видно, ни о чем не говорило: плохим бы он был охотником, если бы не сумел быть незаметным. Значит, если открыть огонь сейчас, то, во-первых, в рукопашной сойдется уже меньше народу, во-вторых, охотники получат десяток мишеней в самых выгодных для них условиях.
Наконец, когда по времени лучники должны были спуститься на дно оврага, раздался хлопок арбалетной тетивы, вслед за ним раздались еще два десятка хлопков, звучавших как вдогонку, так и внахлест друг другу. Не думая долго, Андрей также выстрелил. Они не имели возможности разобрать цели, а потому он решил стрелять в стоявшего несколько в стороне разбойника, судя по всему облаченного в доспехи, справедливо полагая, что основная масса будет стрелять в толпу. Он не ошибся, вот только еще двое решили стрелять именно в этого воина, и тот сотрясался всем телом, пока в него один за другим впивались бронебойные наконечники трех болтов.
