Зазвонил рабочий телефон Фредрика Бейера. Андреас бросил на него быстрый взгляд. Пусть сработает автоответчик. Через две минуты снова раздался звонок. Андреас потянулся и поднял трубку.
— Фредрик? — сухо спросил мужской голос.
— Это Фигуэрас. Его коллега. Андреас Фигуэрас.
— Андреас. Это Хассе. Хассе Ханссон. Национальная служба уголовного розыска Стокгольма. Länga sen[67].
— Да. Давно не виделись, — ответил Андреас.
— У нас есть совпадение по вашей пробе крови.
Андреас вскочил. Так резко, что стул перевернулся.
— Человека, которого вы ищете, зовут Стаффан Хейхе.
— Так. Что-нибудь еще?
— Гражданин Швеции.
У него есть личный идентификационный номер[68].
— Я только что узнал имя. От этого парня за километр разит тайнами. Ни адреса, ни телефона. У него нет ни счета в банке, ни истории переездов.
— Твою мать, — сухо ответил Андреас. Хассе на другом конце хрипло проворчал.
— Привет Фредрику от меня. Скажи ему, что я продолжаю копать. У монстра есть имя. Стаффан Хейхе.
Глава 92
Он постучал кулаком по двери, выкрашенной белой краской.
— Это Фредрик Бейер. Из полиции, — прокричал он.
Вдруг весь шум изнутри затих. Звонкий детский смех прекратился, и воцарилась полная тишина.
Он постучал еще раз.
— Откройте. Я знаю, что вы дома.
Замок загремел.
В дверном проеме показалось бледное лицо Сигне Кварвинген. Как и в прошлый раз, ее волосы были собраны в тугой пучок. Она недоброжелательно сощурилась. Между ними позвякивала толстая дверная цепочка.
— Да?
— Сигне, как вы помните, мы уже встречались. Я следователь из полиции, так же как и Кафа Икбаль, которую вы тоже должны помнить.
Он отвел плечо, так чтобы женщина увидела коллегу.
— Мы знаем, что вы с мужем взяли на себя большую ответственность. Мы знаем, что вы были частью общины, и что женщины и дети оттуда живут и прячутся у вас.
Сигне Кварвинген, не изменившись в лице, недружелюбно посмотрела на него в ответ.
— Я также думаю, что вы не отдаете себе отчет в том, что долго это продолжаться не может. Впустите нас, чтобы мы смогли поговорить. — Фредрик взглянул на нее. — Буду с вами честен. У меня нет с собой постановления на обыск. Так что вламываться в дом мы не будем. Но я могу достать его в любую минуту.
— Так достаньте вашу бумажку, — сказала она и начала закрывать дверь, но вместо щелчка замка полицейские услышали низкий голос.
— Сигне.
Это был ее муж. Брюньяр.
— Он прав, — вяло сказал он. — Подумай о детях. Подумай, что, если кто-то и правда придет… Мы не сможем противостоять, Сигне. Мы не справимся.
Послышались недовольное сопение и возня у замка. За спиной Сигне Кварвинген стоял Брюньяр. В прошлый раз он выглядел ветхим стариком, дремавшим в инвалидной коляске. Сейчас же за женой стоял высокий в синем комбинезоне и рубашке в красную клетку пожилой мужчина, державший в руках двуствольный дробовик со взведенными курками. Он напомнил Фредрику постер в кабинете полицейского психолога с изображением Хемингуэя.
— Сегодня утром я видел, как играют две косули — здесь, недалеко на поле, — и подумал, как удивительно все происходит. Мы запираем детей в доме, а природе нет никакого дела. Ее дети бегают на свободе. Я подумал, что если сегодня случится нечто особенное… это должно быть потому, что Бог так пожелал, — Брюньяр серьезно посмотрел на Фредрика. — Вы думаете, что так пожелал Бог, Фредрик Бейер?
Фредрик посмотрел на него тяжелым взглядом.
— Я мало знаю о Боге, Кварвинген. Но хорошо бы для начала опустить это ружье.
Люк в подвал был спрятан под ковриком у кухонного стола, в том самом месте, где пару недель назад они пили кофе. Брюньяр Кварвинген отодвинул стол, встал на колени и сильными пальцами поднял люк.
— Все нормально, — пробормотал он в щелку. — Тура и Лиза, выходите.
Полицейские заглянули в темноту. Снизу на них смотрели бледные лица. Фредрик насчитал пять женщин и по меньшей мере столько же детей. Это было похоже на сцену времен войны. Маленькие перепуганные детские лица в подвале. Его это неприятно резануло. На лестнице стояли грязные тарелки, кастрюли и приборы. Посуда от ужина, которую они так быстро припрятали. Все поднялись наверх.
Сигне Кварвинген, стоявшая в дверях на кухню, провела детей в гостиную. Самым маленьким было не больше года или двух, старшим — ближе к десяти. Сигне и трое женщин пошли с детьми. Двое остались. Брюньяр закрыл люк, подвинул на место стол и поставил на него кофейные чашки.
