Пора так пора.
Год назад мы с Марыськой решили забавы ради создать свою собственную группу. Потом к нам подтянулись остальные. Барабанщик Корик, некромант Норис — бас-гитара и скрипачка фея Лиция. А я с Марыськой — вокал и электрогитары. Никто не думал заниматься этим серьезно, никто не рассчитывал на нечто большее, чем выступления на школьных вечерах, но после концерта в честь праздника Огненной тыквы все так закрутилось. Пошли выступления на различных конкурсах, победы, местечковая узнаваемость, даже фанаты появились. Один все достает подарками — некромант Роберт. Сто раз говорила этому чудику «нет», но он словно не слышит. Но бес с ним. Сейчас важнее выступление. Выступление на высшем уровне!
Через пятнадцать минут нас приглашают на сцену, прежде замучив своими бланками, на которых мы все-таки расписываемся.
Н-да, Марыська была права — это жесть! Парк, где проходит конкурс, битком забит, курице клюнуть негде. Прожекторы слепят, из-за чего не удается рассмотреть в толпе своих, хотя я знаю, что они здесь, чувствую присутствие мамы, братишек, отца. Такой уж у меня дар — чувствовать магию других, какой бы силы она ни была. Особенно деда ощущаю. Его магию ни с какой другой не перепутаешь.
— А сейчас, — берет микрофон ведущий, — на этой сцене выступит рок-группа под хулиганским названием «Злые барсуки»! Группа, вышедшая в полуфинал, которая сразится за первенство с другими полуфиналистами — «Норвудскими ведьмами» и «Болотной нечистью». Встречаем!
Все! Была не была!
Начинает Корик, за ним включается Норис одновременно с Лицией, а уж мы подхватываем.
Народ скандирует, гудит, ведьмы из школьной группы поддержки рисуют в небе наш логотип. А когда подходит момент запеть, я забываюсь, отдаюсь музыке. Теперь есть я, микрофон и ребята, которые творят со мной вместе этот крышесносный беспредел.
Мы выкладываемся по полной и так раскачиваем зрителей, что они хлопают нам в такт, пытаются подпевать. И спасибо деду, под конец он выдает офигительный фейерверк, который мерцающими крупицами осыпается нам на голову.
Завершаем выступление под бурные аплодисменты, крики, улюлюканье. А главное, я вижу, как наши конкуренты зеленеют от злости. Особенно девицы из «Ведьм».
Что ж, это было круто! На самом деле круто. И пока жюри отправляется решать наши судьбы, мы расходимся по своим гримеркам.
— Кажется, я сегодня пережила второе рождение, — тяжело дышит Марыська.
— И не говори, — закрываю глаза, откидываюсь на спинку дивана, — лишь бы только сейчас сюда не вломились наши семьи. Затопчут на радостях.
— Ага, мои особенно.
Но дверная ручка все-таки дергается, а я замираю на месте. Потому что чувствую того, кто стоит за дверью. Не может быть! Нет, этого просто не может быть!
А дверь тем временем с легким скрипом открывается.
— Привет, — заходит он с огромным букетом розовых пионов в руках.
Марыся тотчас подпрыгивает, как и остальные.
— Ну все. — Он буквально пинками выталкивает друзей из гримерки. — Отдохнули, пора и с семьей пообщаться. Корик, шевелись давай! — и скорее закрывает дверь.
Потом подходит ко мне, протягивает букет:
— Поздравлю, Настя. Вы были лучше всех. Ты была…
— Спасибо, — дрожащими руками принимаю цветы. Хотя у меня сейчас не только руки дрожат, но и поджилки, и голос, и душа дрожит заодно. — Не ожидала тебя увидеть.
— А я вот… вернулся.
— Надолго?
— Насовсем, — опускается передо мной на корточки, а хвостом обвивает ногу. — Ты себе не представляешь, как я долго ждал этого дня.
А я сдаюсь и начинаю откровенно реветь:
— Я думала, ты больше не вернешься, думала, что забыл. Встретил кого-нибудь, полюбил.
— Глупая, я всегда любил только одну-единственную ведьму. Полюбил с самого первого дня знакомства с ней. Сначала по-детски, а потом… потом мы взрослели.
— Да, взрослели, — откладываю цветы в сторону и бросаюсь к нему, крепко обнимаю за шею. — Мне было так плохо без тебя, — шепчу на ухо, — так плохо, Отис.
— Думаю, мне было все-таки чуточку хуже, — улыбается.
— Блин, ты такой здоровенный стал. Прямо как отец, — продолжаю реветь у него на плече.
— Я черт вообще-то, — поднимается вместе со мной, ставит ногами на диван.
— Мама с отцом знают, что ты здесь? — отклеиваюсь-таки от плеча, смотрю в его нереальные карие глаза. Любимые глаза.
— Знают.
И все медлит, не решается, при этом вижу, нервничает. Чувствую, как его хвост сжимает мою ногу.
— Может, поцелуешь уже?
Вдруг он подается вперед и осторожно целует в щеку. Совсем с ума, что ли сошел? Тогда сама прижимаюсь к нему и накрываю его губы своими. Поцелуй этот разносит по телу мощную волну радости, блаженства, грусти, счастья, успокоения, облегчения. Да, это определенно круче любой магии. Это любовь. Наша с ним такая странная любовь. Которую он все же сохранил, которую я так долго вынашиваю в сердце.
— Моя маленькая ведьма, — улыбается, когда мы возвращаемся в реальность.
— Мой большой черт, — утыкаюсь лбом ему в грудь.
Да, тысячу раз да! Он мой черт! Все-таки мой! Надеюсь, мама с отцом поймут нас. Ведь они знают, что значит любить до трясучки. А я именно так и люблю Отиса — до дрожи. Давно люблю. И сколько уже слез выплакала, сколько раз успела разочароваться и отчаяться. Но надежда теплилась, где-то глубоко в душе я продолжала верить, что он меня не променял на другую, что однажды вернется.
Тут замечаю Марысю, которая скромно стоит у двери. Она показывает мне класс, после чего шепчет:
— Мы победили, ура-а-а…
А мне плевать! Мне сейчас на все плевать, потому что настоящая победа — вот она, передо мной. Стоит рядом, дышит часто-часто, переживает, любит…
— Ну что? — вдыхаю его запах, от которого голова кружится. — Пойдем к нашим?
— Угу, — и еще сильнее прижимает к себе, — пойдем, обязательно пойдем. Попозже… я пока не в силах тебя отпустить.
