Я пишу это, пока Себастиан валяется в отключке. Времени у меня немного, максимум полчаса прежде, чем он прочухается, и я хочу успеть описать все случившиеся. Я должен успеть. Потому что потом времени на это уже не будет. Когда я закончу с отчимом, я запру дверь. Спущусь на второй этаж и смою с себя кровь. Потом возьму триммер и подстригусь. Наголо. Это нужно для татуировки. На черепе. Я уже договорился с Сами. То есть, он еще не знает, что ему придется работать в воскресенье, но думаю, мужик согласится, когда я предложу ему двойную цену. Мы уже обговорили эскиз. Жаворонок, поющий высоко в небе.
Когда я буду готов, то возьму бумажник отчима и его мерс. Заеду к Элизабет — ее адрес я нашел в телефонной книге — и брошу эту тетрадь в ее почтовый ящик. Потом развернусь и погоню в Силкеборг. Там сниму деньги в банкомате — чтобы заплатить Сами. И буду ждать, когда он откроет салон. Я позвоню в полицию перед тем, как сяду под татуировочный пистолет. Не хочу, чтобы меня нашли прежде, чем дядя Мемета закончит работу.
У меня все готово. Нож. Соль и перец. Бутылка. Нужно только дождаться, когда Себастиан полностью придет в себя. И тогда я начну.
Третье правило
— Ты забыл задернуть занавеску, Джек. Свет в окне был виден от самого поворота с шоссе.
Мне не требовалось больше объяснений. Я понял, что отчим говорит об окне в башне. И я видел, что он понял, что я понял.
— Третье правило.
Я смотрел на Себастиана и думал, что вот так наверное и выглядит смерть. Та, что приходит за тобой. Она принимает образ человека, которого ты больше всего боишься и ненавидишь.
— Ты нарушил его.
Я снял с коленей ноут. Не хотел пораниться об него, если Сева все-таки мне вмажет. Но он с этим не спешил.
— Скажи, это стоило того? — отчим рассматривал меня со скучающим любопытством, заставившим что-то сжаться внутри. Так смотрят на муху, у которой уже оторвали одно крылышко. Она живет, пока ее ползанье по кругу не надоест мучителю. — Ты нашел то, что искал?
Я покачал головой. Боялся: если скажу что-то, голос меня предаст.
— Глупенький Джек, — Себастиан снисходительно усмехнулся. — Зачем ты вообще полез туда?
"Все, блин, соберись! — велел я себе. — Мужик ты или ху? Хватит изображать из себя слизняка. Лучшая защита — нападение!"
— Ты соврал про Джейкоба! — выпалил я, сверля взглядом ненавистную морду отчима. Думал, тот смутится — ведь еще недавно он лил крокодиловы слезы, жалея бедного невинного ангелочка. А этот гад ухмыльнулся только и говорит:
— Все люди лгут, Джек, и взрослые тоже. А мне ничто человеческое не чуждо. Вспомни, сколько раз ты обманывал меня, сколько раз нарушал свое слово? Теперь ты понимаешь, каково это, когда тебе врут прямо в глаза!
Не знаю, как ему это удалось, но я почувствовал себя виноватым. Внутри понимал, что то, что говорит Себастиан — неправильно, что он переворачивает все с ног на голову, но вот слушаешь его — и выходит, что Сева прав. Что я заслужил такого с собой обращения. Что я первый начал.
— Ладно, пойдем посмотрим, что ты натворил, — отчим шагнул в открытую дверь.
Я не двинулся с места, будто жопа к кровати приросла.
— Ты сам пойдешь или тебе помочь? — Себастиан повернулся ко мне, и хотя его голос звучал ровно, я вскочил на ноги. Меньше всего мне хотелось, чтобы он взорвался сейчас. Когда я еще не готов.
Послушно поплелся за ним по лестнице. Мы поднялись на самый верх, Себастиан остановился перед взломанной дверью. Потянул за ручку, провел пальцами по изуродованному косяку.
— Грубая работа, Джек, — он говорил, не глядя на меня. Будто я был младшим подмастерьем, которого слесарь-профи отчитывал за халтурно выполненный заказ. — Ты что, ломом замок вскрывал?
Я тупо промычал что-то утвердительное. Спина отчима маячила прямо передо мной — широкая и беззащитная. Надо было только вытащить шприц. Ладони вспотели, футболка липла к спине между лопатками. Не знаю, почему, мне казалось, он сразу заметит мое движение — как будто Сева мог видеть затылком. Я стал тихонько задирать рукав, но тут Себастиан шагнул в комнату и включил свет. Момент был упущен.
— А вот и он, — отчим поднял забытый в спешке ломик и повернулся ко мне.
Я едва успел уронить руки по швам.
— Ну, что ты там застрял? Заходи, — Себастиан поманил меня рукой. — Еще недавно ты вроде не был таким стеснительным.
Я сделал несколько осторожных шагов внутрь. Окинул глазами комнату, пытаясь представить себе, что может увидеть отчим. Мля, ну я и наследил! Повсюду на мохнатых от пыли поверхностях — на полках, видаке, на шкафу — остались мои четкие "пальчики". Надо быть слепым или совершенно тупым, чтобы не понять, где и зачем я шарился.
Отчим обошел тесное помещение, потрогал носком ботинка валявшиеся на полу джинсы. Молча вернулся к столу и уселся на крутящийся стул. Включил монитор видеонаблюдения и комп. Через пару минут он уже знал, какие файлы я просматривал последними и на какие сайты заходил в интернете.
— Ну что, Джек, — Сева откинулся на спинку стула и уставился на меня, легко поигрывая ломиком. — Похоже, наше сотрудничество перестало быть взаимовыгодным. И контракт придется расторгнуть.
Я сглотнул, с трудом протолкнув слюну в пересохшее горло. Его глаза стали совершенно пустыми, как будто меня перед ним уже и не было — одно только мокрое место осталось. Как будто проблема уже решена. Мля, только такой гиперсуперлох, как Джек, мог надеяться одолеть монстра наркоманским шприцем. Мне бы пушку сейчас. Да калибром покрупнее!
— Ты… ты не посмеешь, — проблеял я. Голос предательски ломался, я ничего не мог с этим поделать. — Джейкоб пропал всего два года назад. Если опять что-то случится с твоим пасынком, то все поймут…
— Что поймут? — Себастиан шлепнул ломиком по раскрытой ладони. Я вздрогнул от звонкого металлического звука. — Не равняй себя с Джейкобом, недоносок. Ты ведь не "добрый, тихий, застенчивый мальчик", а, Джеки? Все знают, что ты из себя представляешь. Ходячую агрессивную проблему. Такие как ты влипают во что-нибудь каждый день. От них все устали, никто не хочет ими заниматься. Ты уже угонял мою машину один раз. Кто удивится, если ты накуришься своей дури и решишь одолжить мерседес снова? Опять превысишь скорость и не справишься с управлением? По сгоревшим костям не скажешь, когда они сломаны — во время аварии или… — Сева снова уронил ломик в ладонь, — немного раньше.
