– Да, дочка, я стар, но кровь еще течет в моих жилах, и я вполне способен держаться на ногах, да и разум пока не утратил.
Ферлен резко вздохнула, но не тронулась с места. Внезапное появление Халлада не пробудило в ней ни страха, ни радости. Она стояла неподвижно, следя, как отец приближается к ней:
– Я не убивал Нирею, и ты прекрасно это знаешь. Она была доброй, любящей женой, а не бесчестной распутницей, как ты утверждаешь.
Ферлен только плечами пожала:
– Значит, это сделала Хельга. Хельга ненавидела Нирею и как-то раз даже завела разговор о том, как хорошо было бы воткнуть ей нож в горло. Хельга ничуть не огорчилась, когда во всем обвинили тебя, она и тебя тоже ненавидела за то, что ты женился на Нирее и продолжал рожать детей. Ни ей, ни мне не на радость это твое отродье, но тебе на нас наплевать.
– Хельга вела себя глупо, но к смерти Ниреи она непричастна.
– Ты сказала мне, что дядя Ролло влюбился в Нирею, что он обезумел от ревности, что это он… – подала голос Ларен.
– Замолчи, идиотка!
Ларен изумленно взглянула на свою сводную сестру. Впервые в жизни она услышала крик из уст Ферлен, впервые Ферлен опустилась до перебранки.
– Клянусь богами, я сама все испортила. Мне следовало приказать этим людям сразу убить тебя и щенка, которого родила нашему отцу Нирея, но нет, я велела им продать тебя работорговцам на юг, я хотела, чтобы ты прошла через голод, страдание, безнадежность. Отта требовал покончить с тобой немедленно, но я возражала. Почему я не послушалась его, ради всех богов?
– Мы достаточно пережили, Ферлен, – возразила Ларен, но сестра не обратила внимания на ее слова, она продолжала свое:
– Они сказали мне, что мало выручили, продав тебя работорговцам, однако я щедро вознаградила наемников, и негодяи остались довольны, а потом Отта убил их, поскольку боялся, что они не сумеют уберечь нашу тайну. Но мои деньги так и не вернулись ко мне.
– Но почему, Ферлен, почему? – на этот раз ее перебил Халлад, и в голосе отца прозвучала мольба и глубокая скорбь.
Ферлен на миг утихла. Потом улыбнулась, дразня их, изводя своим молчанием:
– Да ничего я и не делала. Все совершил Отта, я ни при чем. Я, вроде Хельги, стараюсь напустить на себя важность, морочу вам голову своими вымыслами. О да, я – настоящая сказительница, вы слушаете меня с большим интересом, чем даже Ларен. Итак, я невиновна, вот и все, что вам следует знать.
– Невиновна! Безвредна, как ядовитая гадюка! – рявкнул Ролло. – Зачем ты убила Фромма? Зачем подсылала своих наемников к Меррику? Отвечай, Ферлен! Ты всегда получала от меня все, чего желала. Дети твои умерли, это большое несчастье, но подобное случается и с другими женщинами, однако они не становятся чудовищами только оттого, что не сумели выносить дитя.
– Все они умерли, – тихим, спокойным голосом отозвалась Ферлен, глядя мимо Ролло, на тяжелые алые занавеси позади его трона. – Умерли еще в моей утробе, все до одного. Никто из них даже не пискнул, появившись на свет. Все умерли, – теперь ее взгляд вновь обратился к герцогу. – Я думала, это Кардль виноват, что дети мои рождаются мертвыми, и я позвала на свое ложе Фромма, он зачал трех последних, но они тоже родились мертвыми. Мое тело убивало их, всех, одного за другим. Они гнили у меня в чреве и мертвыми выходили на свет. Боль, дядя, эта боль сокрушила бы сильнейшего воина, но я хотела ребенка, так хотела родить живого ребенка, который стал бы твоим преемником, и потому вновь и вновь решалась родить, и вновь извергала мертвое, разлагающееся тельце, молясь на этот раз услышать крик младенца, увидеть ножки и ручки, которые смогут двигаться, глазки, которым откроется жизнь, а не смерть, и я вновь и вновь терпела эту муку, а затем решалась на очередную попытку – и все сначала.
– Мне очень жаль, Ферлен, очень жаль, – отозвался Халлад, – я не понимал, каково тебе.
– Ты еще спрашиваешь, почему я убила этого глупого быка, Фромма? Он хотел рассказать, что он спал со мной. С тех пор прошло уже два года, и вдруг он спохватился и решил рассказать тебе, этот глупец приревновал меня, когда обнаружил, что я приняла на свое ложе Отту. Этот человек сам не знал, что ему нужно. Когда родился мертвым наш третий младенец, он заявил мне, что я толстая, уродливая и он больше не желает спать со мной. Так чего же он волновался, кого я выберу после него? Но нет, его уязвило, что Отта пришелся мне больше по душе, чем он сам. А ведь Отта никуда не годился, блеющий баран, да и только, от него и мертвенького младенца не родишь. Он все время держался за свое брюхо, и ныл, и жаловался на нестерпимую боль. Может, и на этот раз дело было во мне, а не в Отто? Наверное, я уже слишком стара, чтобы зачать.
Мука и сострадание выразились на лице Халлада, он медленно подошел к дочери. Она только взглянула на него, и растерянность в ее глазах мгновенно сменилась ненавистью, столь глубокой, столь неистовой, что Халлад инстинктивно отшатнулся.
– Не прикасайся ко мне! – вскрикнула она. – Негодяй, выродок! Ты-то почему не умер? Ты прикончил мою мать своей ненасытной похотью, а потом взял себе в жены эту потаскуху Нирею, мою ровесницу, и она родила Ларен, а потом и Таби, наследничка, маленького Таби, которого все прямо-таки обожали, в особенности дядя Ролло – возился с ним, носил его на руках и обещал ему власть над Нормандией. Я хотела убить и его, и тебя, я прикончила эту шлюху Нирею, только опоздала, о боги, я опоздала:
Таби уже появился на свет. Она могла родить еще больше детей, мальчиков, пришлось остановить ее, и я это сделала) – В тебе не осталось ничего, кроме ненависти и разочарования, Ферлен, – негромко проговорил Халлад. – Нирея не причинила тебе зла, она заботилась о тебе и о Хельге, она старалась, так старалась, бедняжка, подружиться с вами обеими и доверяла тебе, а ты ее сгубила. Наверное, ты отравила ее? Да, скорее всего, это был яд. На тонкой шее Ниреи остались отпечатки пальцев, и меня обвинили в том, что я задушил ее, но я и пальцем жену не тронул, и никогда бы не мог даже ударить ее, хотя в тот день мы ссорились, это правда, и о нашей ссоре многим стало известно. Ты воспользовалась моментом, и подозрение пало на меня, я вынужден был бежать, чтобы Ролло не пришлось казнить меня. Полагаю, ты сдавила ей горло уже после того, как она умерла. Но знаешь, Ферлен, Ролло не поверил, что я повинен в смерти Ниреи, он спрятал меня, а два года назад я превратился в старого колдуна и таким образом остался в живых. Мне очень жаль тебя, Ферлен. Я бы убил тебя, если бы потерял Ларен и Таби, но они оба живы. По крайней мере, ты пощадила их, хотя и из дурных побуждений. Что ты можешь сказать на это, Ферлен?
– Вот что я скажу тебе, старик: если б тебя не обвинили в убийстве твоей шлюхи-жены, не прошло бы и нескольких недель, ну, может, месяцев, как ты бы привел в дом новую женщину, потому что ты – похотливый старый козел – и на этот раз выбрал бы себе девушку моложе, чем я или Хельга. Она бы народила тебе сыновей, не правда ли? Ты ведь любишь похваляться своей мужской силой, верно? Таби, а потом еще и еще, ты стал бы отцом многих детей, и все они живехонькие, все выходили бы на свет из материнской утробы с громким воплем, все они могли бы дышать – а я осталась бы ни с чем.
