Горизонт-то отходит, когда к нему пытаешься приблизиться. Гидравичюс, Алекс – это лишь два маленьких шажка, я бы сказал даже, ложные шаги, шаги к ложной цели, когда ты не идешь вперед, а всего лишь отходишь в сторону, давая дорогу настоящему убийце. Конечно, Потапчук тоже понимает это, не так он прост, чтобы его провели подобным трюком. Надо все же с ним поговорить…"
И Глеб скрепя сердце взял трубку и набрал номер генерала. Тот ответил мгновенно, словно держал трубку включенной у самого уха.
– Да, это я.
– Что-нибудь новое?
– Алекса взяли.
– Я в этом не сомневался. Он что-нибудь сказал?
– Нет. Его взяли уже мертвым. Ты сейчас где?
– У себя. Я хотел бы завтра быть на похоронах академика.
– Что ж, тебе никто не может этого запретить.
– Расписание не поменялось? – поинтересовался Глеб.
– Я же не давал тебе распорядка, откуда ты его получил?
– Он у меня есть, и этого достаточно. А что наш ученый? Когда он придет проститься с Лебедевым?
– Он будет на гражданской панихиде, в Академии наук.
– Понял.
– Возможно, что потом он приедет на квартиру к жене и дочери.
– Но, как я понимаю, это будет после похорон?
– Что, Глеб, тебя смутило мое слово «возможно»?
Я попытаюсь его отговорить, но, скорее всего, это нереально.
– Я хотел бы, Федор Филиппович, чтобы вы держали меня в курсе всего.
– Постараюсь. Хотя, прости, особого смысла в этом не вижу.
– Я понимаю… Вы предпринимаете все меры предосторожности, но и я не окажусь лишним в обойме.
– Что ж, Глеб… Единственный правильный совет, который я могу тебе дать, так это хорошенько сейчас выспаться.
– Сами-то вы, небось, ему не последуете, – усмехнулся Сиверов.
– Увы, – отозвался генерал. – Слишком много дел, мелких и крупных.
– Ладно, посплю за двоих – за вас и за себя. Всего хорошего, – пошутил Сиверов и отключил телефон.
* * *
Да, генерал Потапчук не рисовался, когда говорил, что и этой ночью ему вряд ли придется поспать. Ехал он не к себе домой, не в управление, а в президиум Академии наук – туда, где завтра должна была состояться гражданская панихида по академику Лебедеву.
Академики и член-коры – люди пожилые, поэтому такие мероприятия были отработаны в Академии наук до мелочей. Если бы не Иван Николаевич Лебедев скончался, то через пару недель, месяцев это случилось бы с другим ученым преклонного возраста, так что инвентарь для похорон, припрятанный в подвале, недолго простаивал без дела. Как минимум, пару раз в месяц его выносили в большой актовый зал, где происходили гражданские панихиды.
Фотографию академика увеличили и вставили в переходящую от одного усопшего к другому черную дубовую рамку. Еще одна фотография, поменьше, стояла на столике в фойе. В вазе перед ней рассыпались цветы, зеркала были закрыты черными полотнищами, шторы на окнах плотно сомкнуты.
Генерала Потапчука встретили у входа двое его людей, дежуривших здесь уже около двенадцати часов.
– Покажите помещение.
Федор Филиппович поднялся по мраморной лестнице в актовый зал. Там царил полумрак, в большой хрустальной люстре горело лишь несколько лампочек.
– Зажгите свет, – распорядился генерал. – Весь свет.
И хоть никто не продублировал приказ, его услышали. Где-то в глубине помещения щелкнул рубильник, люстра ярко вспыхнула, замигали плафоны, укрепленные на стенах. Потапчук слегка прищурился от яркого света, так не вязавшегося с убранством зала.
Ряды кресел сдвинули к стенам, освободив проход к середине и площадку перед сценой. Там высился подиум, затянутый черной материей, стояли низкие столики для цветов, два ряда стульев для родственников. Зал был хоть и не очень большим, но довольно вместительным.
«Человек на триста-четыреста», – определил генерал.
Сюда вела большая парадная дверь, через которую Потапчук и вошел, и две двери черного хода на случаи пожара. Федор Филиппович медленно поворачивался на месте, осматривая зал.
«Окон нет, это хорошо», – подумал он и остановил взгляд на амбразурах кинопроекторной, расположившихся под самым потолком.
– План, – отрывисто бросил он, и ему тут же подали план, очевидно, изъятый у инженерной службы Академии наук. Это была огромная синька.
Капитан, стоявший рядом с Потапчуком, принялся высказывать свои предположения, опережая замечания Федора Филипповича:
– Есть лишь пять мест, откуда может появиться киллер…
Потапчук поморщился. Не любил он это слово – как будто нет русских, обозначающих это же понятие! Хотя, с другой стороны, вроде бы и хорошо, вроде бы как слово чужое, так и явление чужое, никак не наше.
– Идеальным местом для киллера является надстройка сцены, – продолжал капитан. – Оттуда две двери выходят на крышу и одна – на чердак. По раме, на которой смонтирован экран, легко спуститься на сцену и подняться.
– Вы уже успели там все обыскать?
– Осмотр заканчиваем, но пока ничего не обнаружили.
Потапчук был уверен, что ничего и не обнаружат.
Самое надежное место никогда не используется – ведь именно там выставят самую надежную охрану.
– Я считаю, там достаточно пяти человек.
– Да, – кивнул Потапчук, – двое внизу и трое вверху.
– Я так и распорядился.
– Запасные выходы вы перекроете наглухо? – спросил генерал.
– По правилам пожарной безопасности этого делать нельзя, но мы выставим там охрану, по два человека на каждую лестницу – внизу и вверху.
– Что ж, логично. Хотя и этими ходами вряд ли кто воспользуется. А как насчет кинопроекторной?
Капитан посмотрел на амбразуры кинопроекторной – там горел свет.
– Сейчас обыскивают. Двое моих ребят работают.
– Больше всего мне не нравится центральный вход, – нахмурился Потапчук. – Я боюсь вот чего. Скорее всего, приедут члены правительства, а с их охраной наладить взаимодействие достаточно сложно. У вас есть списки тех, кто прибудет?
– Да, – капитан подал бумагу.
Потапчук пробежал ее глазами.
– Будем считать по максимуму, – сказал генерал. – Сколько человек вы предполагаете задействовать?
Капитан чуть помедлил:
– По моим сведениям, полковник Баталов планирует задействовать на объекте восемьдесят человек.
– Прямо как президента США принимаем.
