Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Как видишь, дорогая Соня, я предаю забвению все неприятности, которые претерпел из-за тебя, а ты храни в своей памяти того, кто решил тебя предостеречь.
Камиль У Сабины кровь отхлынула от лица. Вскочив на ноги, она бегом помчалась в туалет, где, опершись на унитаз, исторгла из себя содержимое желудка. Ее трясло от рвотных позывов, а в голове разбушевалась Третья мировая война.
— Не-е-е-е-е-е-е-е-ет… Нет, нет, нет, нет! Это невозможно, это просто, б**, невозможно!
Она со скоростью света сканировала свои воспоминания о многочисленных свиданиях и совместно проведенных ночах. Значит, все это было всего-навсего журналистской провокацией, самой отвратительной из всех, о каких она только слышала! Как она могла быть так глупа! Как могла поверить, что такая, как она, может быть привлекательной для сексапильного парня почти на двадцать лет младше! Как же это он усыпил ее бдительность?! Выходит, чтобы одурачить ее и сделать жертвой заговора, достаточно было пощекотать уснувшее женское эго.
Ее бросало то в жар, то в холод. Когда блевать было уже нечем, она легла на пол у туалета и заплакала — так страшно, как не плакала еще сроду. Никогда, никогда не чувствовала она такого унижения. А ведь самое худшее, скорее всего, еще впереди! Представив, как ее фотографии в обнаженном виде будут выставлены на обозрение на всю Польшу, она похолодела от ужаса. Она пропала! Таблоиды сожрут ее, прожуют и выплюнут. То, что они устроили ей раньше, по сравнению с тем, что ожидало теперь, показалось Сабине мелкой неприятностью. Что за кошмарная провокация! Что за адские времена, когда все может быть использовано против тебя! Жуть! Где искать спасения? Кому вообще можно об этом рассказать? Как признаться кому бы то ни было в таком позоре?
И тут она сообразила, что единственным человеком, который знал о ее отношениях с Борисом, был уединившийся в катовицком ските Мариуш Зыгмунтович. Осознала она и то, что с тех пор как в центре ее внимания прочно закрепился Борис, ее беседы с Мариушем, бывшие ранее регулярными, почти прекратились. Звонить ему теперь было бы грубой бестактностью. Ведь когда у нее все складывалось замечательно, а постель пылала огнем, телефонная связь с несчастным одиночкой из Силезии потеряла для нее всякую актуальность. Она со стыдом вспомнила о его электронном письме, которое пришло где-то полторы недели назад, — письмо было настолько странным, что она не знала, как на него реагировать. Зыгмунтович написал нечто такое, что было совершенно на него не похоже:
Сабина,
что у тебя нового? Наверное, ты, как и всегда, в гуще событий. А мне, как обычно, рассказывать особо не о чем. Кот мой, старший, рыжий, начинает сдавать. Не может уже запрыгнуть на подоконник без посторонней помощи — приходится его поднимать, чтобы он мог поглазеть в окно, что очень любит. Кажется, мы с ним похожи: я тоже смотрю на мир только через оконное стекло, изнутри. Я всегда наблюдатель и никогда не участник.
Знаешь, в последнее время я много думаю о людях в моей жизни. Вернее, об их отсутствии. Да, я сам этого хотел. Люди — это ведь сплошные проблемы, недоразумения. Да и потом, тех, у кого в голове нечто большее, чем опилки, и в ком живут не одни лишь слепые стремления удовлетворять самые примитивные потребности, днем с огнем не сыщешь. Взаимопонимание с другим человеком — мечта несбыточная. Человечество с колыбели своего бытия питает иллюзию, что связи, отношения с другими приближают человека к счастью. Тогда как в действительности все это неминуемо приводит к разочарованию и страданию. Мы рождаемся в одиночестве и в одиночестве умираем. Так я всегда думал. Но что мне с этого? У меня есть лишь мой подоконник и окно, через которое я вижу все меньше и меньше. А за окном проходит жизнь, недоступная мне.
Сабина, только тебе одной я могу написать об этом. Знаю: ты поймешь.
М. Прежде чем отправить ответ, она несколько раз стирала уже написанные строки, да и в последнем варианте гордиться ей было нечем.
Мариуш,
если ты чувствуешь, что пришло время открыться людям, — я от всего сердца поддерживаю тебя в этом. Никогда не бывает поздно, и за последнее время я многократно убедилась в этом на собственном опыте. Держу за тебя кулаки!
Она хотела написать что-нибудь еще, но совершенно не знала что. Впервые ей пришлось иметь дело с настолько личными размышлениями Зыгмунтовича, и она почувствовала себя смущенной. Все это было не слишком красиво с ее стороны — ведь он-то каждый раз вникал в ее проблемы. Она еще тогда, получив письмо, пообещала себе позвонить ему на следующий день и расспросить, что его гложет, но назавтра это вылетело у нее из головы — она ведь и впрямь находилась в гуще событий. Но сейчас ей придется отбросить сомнения. «На чаше весов — моя жизнь, мое доброе имя, поэтому к черту угрызения совести и хорошее воспитание», — решила Сабина и поднялась с пола.
Посмотрела на себя в зеркало. Выглядела она ужасно. Бледная, с синяками под глазами, с землистой кожей. Волосы свисали сальными прядями, остатки блевотины прилипли к щеке. Она вздохнула. Открыла кран, умылась, вытерла лицо полотенцем. Снова взглянула в зеркало. Что ж, не намного лучше. Она собрала волосы в пучок на затылке, вбила пальцами в лицо немного крема, почувствовав, как тянет после умывания кожу. Постояла еще немного, глядя себе в глаза.
— Во что же ты влипла, женщина… — прошептала.
Пройдя в кухню, Сабина налила стакан ледяной минеральной воды и залпом выпила. Стало чуточку лучше. Но только чуточку и только на минуту. Запах плесневого сыра, который донесся из холодильника, когда она клала назад бутылку воды, опять вынудил ее в спринтерском темпе мчаться в туалет. Она вышла оттуда, вытирая рот туалетной бумагой. Неизвестно, что было причиной такого состояния ее желудка — то ли мощный стресс, то ли жуткое похмелье.
Она принялась анализировать возможные сценарии дальнейших событий.
Итак, появляется статья-пасквиль, в которой у всех на виду оказывается ее личная жизнь. Она лихорадочно соображала, о чем могла поведать этому негодяю в минуты, когда любовные гормоны отключали ее способность мыслить рационально. Плюс к этому — фотоснимки in flagranti[107], возможно, аудиозаписи разговоров, фотографии сексуальных игрушек, которые они использовали, пустые винные бутылки — она и сама не знала, что там еще. У него был доступ к каждому уголку ее дома, он видел ее в самых что ни на есть интимных ситуациях… словом, сущий кошмар. А вдруг он снимал на видео, как они ДЕЛАЛИ ЭТО?! Сабине пришлось крепко ухватиться за крышку стола, чтобы не сползти на пол.
Вариант номер два: никакой статьи не появляется, зато в один прекрасный день к Сабине приходит Борис с предложением, от которого невозможно отказаться: она ему заплатит, и он никому не покажет компрометирующих ее фотографий. Сколько же это может стоить? Обычно аппетиты шантажистов безграничны. Был ведь режиссер, которого засняли в женском платье и который потом пытался договориться с бандитами! И к чему это привело? Ужас!
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
