Как я уже говорила раньше, если бы даже в каком-то из образцов, взятых из номера гостиницы или из машины, была идентифицирована ДНК Мадлен, она могла попасть туда самыми разными способами. Однако ее ДНК не была обнаружена ни в одном из образцов. Все результаты анализов были названы специалистами «неполными» или «не позволяющими делать однозначные выводы из-за своей многокомпонентности». Но, несмотря на это, небылицы о следах крови Мадлен и о стопроцентном совпадении ДНК усиленно муссировались в СМИ и, как следствие, распространялись по всему миру.
Вся эта информация находилась в руках судебной полиции еще до наших допросов в сентябре 2007-го. Но полицейские ее проигнорировали и объявили нас arguidos.
22
ЗАЩИТА ПРАВДЫ
13 и 14 сентября 2008 года стали для нас не самыми лучшими выходными. Субботу нам испортил один человек, который донимал нас телефонными звонками (Шон и Амели прозвали его «дядя с поломанной головой»). Удивление, которое он вызвал у нас своим поведением, переросло в страх, когда он перелез в сад через забор и попытался войти в дом. Последнее, что он сделал, прежде чем его увезли полицейские, — швырнул один из моих больших цветочных горшков в лобовое стекло машины моей двоюродной сестры Энн-Мэри.
Но это еще не все. На следующий день, возвращаясь домой из церкви, я получила эсэмэску от одной из работниц детского сада. Та выражала мне сочувствие в связи с тем, что отрывки из моего дневника появились в газете, и спрашивала, в порядке ли я.
Для меня это стало полнейшей неожиданностью.
Добро пожаловать в наш мир!
Она не ошиблась. «Ньюс оф зе уорлд» отвела пять страниц на выдержки из моего дневника за период с мая по июль 2007-го, не поставив меня в известность. Знакомое ощущение тяжести наполнило мою грудь, и я заплакала. Как они могли?
Комментарии были полны сочувствия ко мне (некоторые из наших друзей и родственников сочли даже, что дневник был опубликован с моего согласия), но главным было не это. Любой человек, у которого есть хоть капля совести, должен понимать, что дневник — это нечто очень личное. К тому же всем было известно, что период с мая по июль был для меня очень тяжелым.
Как это произошло, я узнала довольно скоро. Изъяв мои дневники в августе 2007-го, судебная полиция перевела их на португальский. К моему ужасу, в июле следующего года отрывки из них были опубликованы в Португалии в сочувствующей Амаралу газете всего через три дня после выхода отвратительной книги этого бывшего полицейского. Теперь же эти отрывки были проданы или просто переданы британской «Ньюс оф зе уорлд» и теперь уже переведены на английский. После допросов в судебной полиции я очень хорошо знала, как сильно может искажаться изначальный смысл при двойном переводе. То же произошло и теперь.
«Я была очень расстроена» превратилось в «я была по горло сыта», а «я не могла расслабиться» — в «я никогда так не расслаблялась». Впрочем, большей частью текст состоял из моих мыслей и обращений к Мадлен. Я чувствовала себя как изнасилованная.
Спустя два дня я узнала из документов следствия, что 27 июня 2008 года Педру Фриас, судья, принимавший участие в судебном следствии, отдал распоряжение уничтожить все копии моих дневников на том основании, что для следствия они интереса не представляют, что это личный документ и использование его будет нарушением прав человека, которому они принадлежат. Почему же этот приказ не был выполнен? И кто передал эти материалы прессе? Нетрудно было догадаться.
«17 сентября 2008 года. Хочется заползти в какую-нибудь нору и спрятаться там от всех. Иногда кажется, что нас специально испытывают на прочность… Сегодня снова подумала: единственное, что может прекратить эту мерзость и восстановить справедливость, — это возвращение Мадлен. Я изо всех сил цепляюсь за надежду, что милостивый Господь, в которого я всегда верила, существует и что когда-нибудь он вернет нам Мадлен».
Через несколько дней, омрачаемых телефонными переговорами между адвокатами, «Ньюс оф зе уорлд» согласилась на финансовое возмещение морального ущерба. К сожалению, никак иначе возместить нанесенный ущерб было нельзя. Было особенно неприятно то, что именно эта газета в мае 2007-го помогла собрать деньги на вознаграждение за помощь в поисках Мадлен. Но мы не могли поступить иначе: компенсация ущерба должна была стать уроком для остальных.
Ближе к концу октября я связалась с Эрни Алленом из США, чтобы узнать, может ли команда Национального центра США по делам пропавших и эксплуатируемых детей создать предполагаемый портрет Мадлен в ее теперешнем возрасте. Большинство людей по-прежнему представляли ее ребенком, которому нет еще и четырех. Да это и неудивительно, потому что даже нам с Джерри было трудно избавиться от того образа Мадлен, который нам помнился. Несмотря на то что прошло уже полтора года, мы продолжали получать от неравнодушных людей со всего света фотографии маленьких светловолосых девочек с вопросом: «Это не Мадлен?» Нам нужно было напомнить всем, что девочка, которую мы ищем, подросла.
Полицейский художник по имени Гленн, очень отзывчивый и терпеливый человек, взялся создать облик шестилетней Мадлен — именно столько ей должно было исполниться на момент окончания работы над портретом. Гленн в работе с фотографиями использовал сложные компьютерные программы, даже обратился за помощью к антропологам, чтобы добиться максимального сходства.
Первый портрет «Мадлен в 6 лет» мы получили без предупреждения по электронной почте в середине декабря. Меня охватила такая печаль, что я заплакала и прорыдала весь день. Совсем не такой я представляла свою дочь. Этот портрет снова напомнил мне, сколько времени прошло с тех пор, как исчезла Мадлен, и вызвал к жизни жестокую мысль о том, что я больше не знаю, как выглядит мой ребенок.
Как позже выяснилось, это был не окончательный вариант. Я вытерла глаза, и за несколько недель, используя еще множество фотографий Мадлен, Джерри и меня примерно в этом возрасте, а также мои советы и замечания, Гленн создал другой портрет. Мы наконец добились некоего подобия. Я переживала, что покажусь слишком строгим критиком, но Гленн сумел убедить меня, что мои комментарии для него чрезвычайно важны. Он даже назвал меня настоящим экспертом. Человеческий разум обладает удивительной способностью «заполнять пробелы». «Мы, художники, ужасно огорчаемся, когда нашедшийся ребенок оказывается не очень похожим на сделанный нами портрет, — как-то сказал Гленн. — Но какая разница, что мы думаем? Главное то, что думают свидетели». Такой портрет — орудие, помогающее расследованию, и действительно, какая разница, насколько велико сходство, если он помог найти ребенка.
Впервые увидев окончательный вариант изображения «Мадлен в 6 лет», я не узнала в этом ребенке нашей Мадлен. Эта девочка выглядела слишком уж американкой. Она красива, но мне кажется, что Мадлен должна быть еще красивее. Впрочем, я смотрю на это как мать.
Ко второй половине 2008-го Гонсалу Амарал все так же продолжал продвигать свои отвратительные теории в Португалии и за ее пределами. Осенью стало понятно, что он не собирается отступаться. Мы начали осознавать, что причиняемый им поискам Мадлен вред, особенно в Португалии, перевешивает наше нежелание с ним связываться. Этому нужно было положить конец. Несколько раз мы уже обсуждали это с нашими адвокатами и знали: чтобы оценить наши шансы на успех, нужно посоветоваться с португальским адвокатом, имеющим опыт ведения дел по обвинению в клевете.
