– Что дальше? – спросил Рустем, весело улыбаясь экс-директрисе.
Илляшевская молча расправила полиэтиленовый пакет, подставила под отверстие в перильцах.
– Тяни медленно жестяную трубку, – приказала она.
Рустем осторожно потянул. Из трубочки в прозрачный пакет посыпалась беззвучная струйка белого порошка. Через полтора часа кропотливой работы шесть пакетов были наполнены и завязаны крепкими кусочками шпагата.
Своеобразные кладоискатели вытерли со лба трудовой пот. Теперь оставалось так же осторожно, при свете фонаря, проделать обратный путь к выходу. А затем изящно смотаться из бывшего феминистского филиала. Когда они выбрались на улицу, небо, такое беспросветно черное за полночь, стало глухо синеть, светлея от явления предрассветного месяца, заплаканного и висевшего косо. Подкатила «Нива».
Артем выскользнул из машины. Присвистнул, увидев наполненные белым прозрачные мешки.
– Под сиденье или в багажник? – спросил он.
– Убирай в багажник. В любом случае стреляем сразу, если менты. Такую груду героина все равно в машине не спрячешь, – решил Рустем, довольный, разгоряченный, одобрительно поглядывавший на странно задумчивую директрису.
Заперев багажник, тихо поехали в направлении московского шоссе. Рустем сел за руль, рядом с ним Илляшевская, Артем на заднем сиденье. Выехав на шоссе, погнали. Небо опять затянуло мглой. Дождь со снегом усилился. Быстро ехать было опасно, мешала мартовская гололедица. Подвывал заунывно встречный шквалистый ветер. И казалось Марине Петровне, несмотря на успех мероприятия, будто неведомо как явившееся отчаянье легло на мелькавшие низкие дома, на зубчатую черноту елок вдоль дороги, на раскатанную поверхность шоссе.
Внезапные громовые раскаты послышались из-за туч.
– Погодка… – пробормотала Илляшевская. «Люблю грозу в начале мая…» – иронически подумала она, но ирония исчезла, уступив усиливающемуся ощущению опасности. Будто подтверждая это тревожное ощущение, совсем рядом хлестнул выстрел.
– Ого, – сказал Артем, глядя в заднее стекло.
– Что там? – Голос Рустема был деловито-сердитым.
– Догоняют, – пояснил Артем, доставая пистолет, и стал опускать боковое стекло. – Черный «ниссан»…
– Думаешь, милиция?
– Нет, не похоже. Что-то другое.
– Значит, старуха подсуетилась, – также сердито произнес Рустем. – Было у меня желание прирезать ее, придурка и собаку… Постеснялся, ишак! Мадам такие сентиментальности развела, даже я размяк. Что скажете, Марина Петровна?
– Много лет Мелентьевна была самым верным человеком. Не может быть, чтобы она…
– Верный человек остался только в сказках, – сказал Рустем. – В русских народных сказках.
Донеслась сзади автоматная очередь. Прозвенело стекло, пули вжикнули вдоль борта машины.
– Жми сильней, – посоветовал напарнику Артем, высунул кисть с пистолетом в приоткрытое окно, дважды выстрелил.
– На таком катке и в этой телеге не пожмешь, – ответил мрачно Рустем. – Стреляй чаще… На, гранату возьми…
– Подожди с гранатой, успеем.
– Давай я подержу гранату, – предложила Илляшевская и получила в руки ребристо-круглый предмет с прижатым рычажком.
– Умеете пользоваться? – спросил Рустем. Он гнал «Ниву», делая внезапные рывки и зигзаги.
– Нет, не особенно, – призналась Илляшевская.
– Когда снимите предохранитель, рычажок выпрямится. Пять секунд и взрыв.
– Понятно, рычажок держу прижатым и сразу бросаю.
– Гениально, мадам. Может быть, не потребуется.
Сделав несколько выстрелов в преследователей, Артем приободрился.
– Отстают, – усмехнулся он, но тут же расстроился. – Из-за «ниссана» джип еще вылетел. Плохо дело!..
Серый джип мчался на предельной скорости и, быстро догнав «Ниву», всадил в нее очередь из ручного пулемета.
– О!.. – словно удивился Артем, уронил пистолет и развалился поперек заднего сиденья.
Рустем свернул «Ниву» к кювету, резко затормозил и, открыв дверь, выскочил с пистолетом на край шоссе. Серый джип с маху промчался далеко вперед. Пока разворачивался, к остановившейся «Ниве» подоспел «ниссан». Из него появились трое. Припав на колено, Рустем стрелял. Один из «ниссана» упал. Коротко взвыв, скорчился, свернулся клубком второй. Третий прошил Рустема автоматной очередью и побежал к «Ниве».
Илляшевская тщательно прицелилась из своего браунинга. Подбегавший получил пулю в середину груди. Заплелся ногами на бегу и рухнул лицом вниз. Не выходя из машины, Илляшевская выпускала пулю за пулей в подъехавший серый джип с сосредоточенным спокойствием, как в тире, который она раньше изредка посещала. Когда обойма опустела, она сняла предохранитель гранаты. Прижав рычажок, стала выбираться из кабины. «Сейчас я их шарахну, и все будет в ажуре», – подумала она уверенно. Но ей помешали рост и длинное неудобное пальто. Илляшевская зацепилась ногой, споткнулась и невольно расслабила сжатую ладонь. Последнее впечатление ее было – будто лопнул огромный огненный шар.
Огонь взрыва взлетел багровым веером, в дыму падали ошметки разорванного тела. И к досаде преследователей сразу грохнул взорвавшийся бак. Жадное пламя от разлившегося бензина мгновенно охватило машину. Только спустя четверть часа преследовавшие подошли ближе.
– Ну, вот тебе и товар, – угрюмо сказал, глядя на догоравшую «Ниву», рослый мужчина лет сорока.
– Пошуровать бы кочергой… Может, чего осталось… – словно шутя, предложил другой, в брезентовке, хромовых сапогах и кепке на затылке, открывавшей вспотевший лоб.
– Да чего там осталось, ты что, Моргун… Вон железо от жары скукожилось… Всё сгорело, ядрена корень… тьфу!
– Глядите, глядите-ка… Голова… – Молодой парень в расстегнутом бушлате отошел на несколько шагов в сторону, пнул что-то носком ботинка. Это была голова Илляшевской с частью шеи. Взрывом сорвало парик и бороду. Черные волосы оттеняли белый, удивительно чистый лоб. Вообще лицо директрисы не пострадало. Остекленевшие глаза смотрели в небо, из приоткрытого рта белели крупные зубы. Один ус отклеился, по нему стекала дождевая вода.
– Да это баба!.. – приблизившись следом за парнем, удивился бандит в брезентовке и сапогах.
– Ну-ка? – заинтересовался рослый. – Это, кажись, и есть сама Маринка, директор женского бардака. Пошли посмотрим, кто из наших убит. Так, забираем раненых и катим. Скоро менты примчатся. Садись, Моргун, за руль в черную тачку. Егорке пуля в пузо попала. Пристрели, все равно лечить бесполезно. Стволы собери у наших, и у того…
На шоссе остались дожидаться рассвета «Нива» с кремированным Артемом внутри, четыре распростертых трупа и немного в стороне – голова Илляшевской.
А в Строгино, к элитному дому с декоративной железной оградой, подъехали перед рассветом два легковых автомобиля и милицейский микроавтобус. Из легковых вышли подполковник Полимеев, Сидорин и местные – Рытьков, Гороховский, Минаков. Из микроавтобуса упруго повыпрыгивали бойцы с автоматами, в касках и бронежилетах. Автоматчики окружили дом. Двое с офицерами вошли в подъезд, неохотно открытый дежурным охранником.
