Он говорил, а его рука уже пробралась под рубашку Давида, прошлась по напряженным мышцам спины, словно решая, что делать: причинить боль или приласкать. В отчаянии Давид попытался наступить Хагену на ногу, но защита тени отбросила его, словно гранитная стена.
Хаген снова рассмеялся.
— В эту игру я сегодня играл уже с твоей любимой, пока она все не испортила. Начнем с того, где мы с ней остановились?
В следующий миг Хаген разжал объятия и нанес Давиду удар, от которого тот врезался в стену бассейна. Этого не должно было быть! — кричало все в Давиде, но Хаген уже снова протянул к нему руки.
— На эту мысль меня натолкнула твоя маленькая дрянь. Она думала, что ты не будешь моим. Сейчас я докажу, что ты мой.
Давид ударил его по руке, но причинил боль только себе, потому что скользнул запястьем по защищенному тенью предплечью. Уверенный в своей победе Хаген рассмеялся. Его рука прошлась по животу Давида, и тому невольно вспомнились растерзанные трупы, оставленные Хагеном. Выпотрошенные — однако не клыками зверя. Хаген вторгался в тела своих жертв голыми руками.
— Нет! — произнес Давид, когда пальцы Хагена начали обжигать ему кожу.
Прежде чем Хаген успел погрузиться в безумие, стеклянный купол с оглушительным грохотом рассыпался на осколки. Прижав ладони к вискам, Хаген попятился с искаженным от боли лицом. Давид с удивлением наблюдал за тем, как вожак корчится в муках, а обе стаи едва сдерживаются. Потом он поднял взгляд к металлической арке, которая теперь, казалось, поддерживала звездное небо. Шел снег. Взгляд его упал на помост посредине бассейна. Над ним, готовый атаковать, не сводя взгляда с оглушенного Хагена, возвышался его волк-тень. Рядом с необычайно четко видимым демоном стояла Мета и, бледная от ярости и ужаса, смотрела на вожака стаи.
— Ты ошибаешься, — сказала она. — Давид тебе не принадлежит.
На губах Давида мелькнула улыбка — насколько бы невероятной она ни казалась в тот момент. Вид Меты моментально избавил его от страха, в сетях которого он оказался несколько часов назад. На лице ее были видны следы насилия, однако поза и решительное выражение лица говорили о том, что сломать ее Хагену не удалось. Их взгляды на мгновение пересеклись, и он увидел в ее глазах тоску, которую испытывал сам. Мета нерешительно улыбнулась ему и снова сосредоточилась на Хагене, только что оправившемся от демонстрации власти демона.
Ряды арены ожили. Осколки стекла сыпались сквозь дыру в стеклянном потолке вместе со снежными хлопьями, и обе стаи словно пробуждались ото сна. Давид, который только что лежал на полу в ожидании, что невероятное давление вот-вот разорвет его грудную клетку, теперь тянулся к своему волку, чтобы встретить внутри себя удивленного, но в то же время странно оживленного демона. Люди Мэгги собирались внизу лестницы, и вторая стая забеспокоилась. Фьялла, молодая женщина, особенно сильно страдавшая от Хагена, с горящими глазами проталкивалась к ним, однако прежде чем она успела оказаться у края бассейна, Лойг уложил ее ударом кулака.
— Всем не двигаться! — процедил он сквозь зубы. — Любому, который отважится спуститься по лестнице, я сломаю шею. Пока еще правила здесь устанавливает Хаген.
И словно сам до конца не верил собственным словам, Лойг украдкой посмотрел на Мету, не сводившую глаз с Хагена. А тот, выпрямившись во весь рост, переводил взгляд с Меты на Давида, а с него — на застывшего в ожидании возможности атаковать четко очерченного волка-призрака.
Когда Давид сделал несколько шагов к вожаку стаи, его волк изготовился к прыжку и мгновением позже слился со своим господином. Тяжело дыша, Давид опустился на колени и замер, опустив голову.
Глаза Хагена полыхнули жадным блеском, но в этот миг раздался голос Меты:
— Если ты собираешься напасть прежде, чем Давид будет готов сражаться, я натравлю на тебя твоего собственного волка, Хаген. И поверь, этим я окажу демону большую услугу. Он только и ждет того, чтобы вонзить когти в твою плоть, — после всех этих лет.
Давид не понимал, что происходит, однако его волк, должно быть, претерпел еще одно превращение. Слишком сильна была боль воссоединения, режущая и короткая. На какое-то время Давида окутала непроницаемая чернота, а затем все прошло. Когда он открыл глаза и запрокинул голову, то увидел окрашенное багрянцем ночное небо, на фоне которого плясали красные пятна. Он удивленно моргнул, но краснота не уходила. Волк зарычал, и впервые с детских лет Давид без колебаний позволил ему успокоить себя. Он даже разрешил волку изменить свое восприятие, опустив голову и наблюдая за Хагеном, выжидательно смотревшим на него. Тот стоял, сжав кулаки, но в его осанке чувствовалась нерешительность. Похоже было, что он вот-вот бросится бежать. А именно этого Давид не собирался допустить.
— Я готов, — сказал он, и порыв ветра швырнул его хриплый голос к самому куполу.
В этот миг где-то снаружи, в парке, раздался волчий вой, и все повернулись, глядя в окутанную снегом ночь. То был вызов, и это понял каждый.
— Сюда идет Саша.
Мэгги подошла к краю бассейна, словно собираясь спрыгнуть вниз, подбежать к Давиду и встать с ним рядом.
Хаген упрямо выпятил челюсть и сглотнул.
— Сюда идет Саша? Тем лучше. Уже только из-за того, что с тобой эта чертова баба, честной борьбы быть не может, Давид. Ты слышал, чем она мне угрожала: она будет манипулировать моим волком, вместо того чтобы позволить ему сражаться за свои права.
— В принципе, ты не заслужил честного боя, — сказал Давид. — Но если тебя это успокоит, я скажу: мы сразимся вдвоем, ты и я.
Давид посмотрел наверх, на Мету, которая заметно колебалась. В зале для аудиенций Хаген причинил ей немало страданий, и она жаждала мести. Кроме того, она опасалась, что измученный Давид, несмотря на помощь своего демона, не выстоит в битве. И тут ей вспомнились слова Рахель, что волк должен жить в стае. Что бы ни происходило на арене между Давидом и Хагеном, это касается только их двоих. Она не поможет Давиду, если вмешается. Кроме того, она едва владела недавно открытыми способностями, поэтому неохотно кивнула:
— Это дело стаи. Я не стану вмешиваться.
Словно желая потянуть время, Хаген поднял руку.
— Если я правильно понимаю, женщина, которая стоит там, наверху, позаботилась о том, чтобы твой проклятый волк завалил Амелию. Это ее сила только что перешла к тебе… — Хаген внезапно умолк, а потом издал жалобный вой, перешедший в смех. — Просто чудесно! Когда твой разорванный труп наконец-то будет подо мной, Давид, Амелия снова будет моей.
Давид только молча покачал головой. Он не собирался тратить время на то, чтобы выслушивать бредни Хагена, в то время как Саша, привлеченный властью демона, переходит границы территории Мэгги. Что бы ни означала для демона смерть Амелии, она не нужна ему для того, чтобы победить этого человека.
И прежде чем тень успела растечься под его кожей, Давид рванулся с места. Но Хаген уже проскочил через разбитое стекло. Выругавшись, Давид бросился в погоню. А за спиной его воцарился хаос, поскольку стая Хагена окончательно раскололась на две партии. Началась драка, во время которой предводительствуемые Лойгом пытались силой доказать свою правоту, — и каждый, кто хотел помешать им, почувствовал это. Очевидно, даже самые преданные сторонники Хагена исходили из того, что ему не выиграть эту битву, по крайней мере честным путем, и согласны были любой ценой отправиться следом, чтобы помочь ему остаться их вожаком.
