— Интересные новости, — стряхивая с колена крошку круассана для ближайшего воробья, отозвался Бэзил.
— Похоже, ты совсем не удивлен.
— Потому что я знал, что ты не поедешь.
— Откуда?
— Потом объясню. После того как ты придумаешь, что нам сказать Ирен и Анне. Им же не стоит знать вот это. — Бэзил помахал сложенной газетой — «Коррьере дела серра», которую купил на вокзале Лион. На первой странице красовался заголовок: «Lido di Venezia: Strage Sanguinosa in una Villa di Lusso» — «Ужасное преступление на вилле в Лидо» в вольном переводе Бэзила. В статье не говорилось о том, что по подозрению в убийстве разыскивается английский родственник погибшего Димитрия Палеолога, и не проводилась параллель со случившейся девять месяцев назад смертью иностранца по имени Джонатан Брэйборн.
— Я сомневаюсь, что «Дэйли ньюс» черкнет об этом хоть строчку. «Бирмингем пост» — дело другое. К счастью, наши сестры не живут в Бирмингеме. Да и о чем тут говорить? Ты нашел меня, вот и хорошо. Ну, может, не совсем хорошо, но и не так плохо, как могло быть.
— Хочу уехать. Все обдумать. Решить, как жить дальше.
— Все понятно. Если тебе нужен мой совет, не думай слишком много. Когда человек много думает, он начинает грустить. Я, например, думаю по минимуму.
— И что включает в себя этот минимум?
— Простую мысль, что Ирен и Анна не смогут продать Треннор без нашего согласия. Так что мы ничем не рискуем, откладывая поездку домой.
— Мы?
— Я тоже не спешу возвращаться. Потому и был так уверен насчет тебя, — улыбнулся Бэзил. — Как насчет попутешествовать вдвоем?
— С удовольствием. — Ник улыбнулся в ответ, думая о том, что, куда бы ни лег его путь, с братом будет веселее.
— Ты помнишь нашу первую поездку в Париж?
— Конечно.
В сентябре 1976 года, за несколько недель до начала учебы в Кембридже, Ник вместе с братом посетил французскую столицу. А домой вернулся один. В последний день каникул, стоя на смотровой площадке Эйфелевой башни, Бэзил объявил, что едет в Грецию — побольше узнать о том, кто такие Палеологи. Он проводил Ника на поезд в Шербур, так и не объяснив своего решения.
— Такое трудно забыть.
— Думаю, да. Я вел себя ужасно. А дело все в том, что я не хотел и не мог вернуться к отцу. Он наверняка решил, что я от него сбежал. В каком-то смысле так оно и было. Решил, что я обманываю сам себя. Что тоже верно. Вот только я не учел, что отец сочтет меня негодяем и предателем. Шутка ли — отправил шестнадцатилетнего брата домой одного.
— А мне, кстати, понравилось.
— Занудный братец не гудел каждую минуту в ухо, да?
— Вроде того, — усмехнулся Ник.
Бэзил поджал губы.
— Как бы излишняя честность не вошла у нас с тобой в привычку.
— Но в этот раз я с удовольствием уеду из Парижа вместе с тобой. Честно.
— Ты помнишь того техасца, с которым мы делили комнату возле Сорбонны?
— Ветеран вьетнамской войны из Ларедо, поклонник Эдит Пиаф? Ну конечно, помню! Гэри… кто-то там. Сын владельца ранчо.
— Гэри Лонгфелло.
— Точно.
— Думаю, теперь он унаследовал ранчо.
— Наверное.
— Место называлось Лэйзи-Кей.
— Именно.
— И он приглашал нас погостить. «Будет классно, если вы, ребята, как-нибудь заглянете ко мне», — прогундосил Бэзил.
— Похоже.
— Точная цитата.
— Да?
— Так почему бы нам не поймать его на слове?
— Что?
— Почему бы нам не съездить в Ларедо? — ухмыльнулся Бэзил. — Через Новый Орлеан, к примеру. Или Лас-Вегас.
— Ты шутишь!
— Нет.
— Не может быть, что ты это серьезно.
— Да почему же?
— Во-первых, нам придется лететь.
— Не обязательно. Можно напроситься на грузовое судно, если знать, как это делается. Например, в Антверпене. Или в Марселе.
— Вот теперь точно шутишь.
— Про корабль шучу. Но не про путешествие. Димитрий напомнил мне, что я до странности не боюсь смерти. Поэтому что мне самолет? Правда, у меня может случиться паническая атака, когда мы будем на борту, так что я в очередной раз опозорю своего маленького братца.
— Я достаточно вырос, чтобы не стесняться таких мелочей.
— А если это будет не мелочь?
— Переживу.
— Значит, вместе?
— Да, — кивнул Ник. — Вместе.
— Здорово.
— И куда?
— Когда ты будешь готов?
— Я уже готов. Только билеты нужны. И скорее всего рейс будет утренний. Выходит… — Ник вдруг осознал, как он рад предстоящему путешествию. — Завтра?
— Выходит, завтра.
— Надо найти бюро путешествий.
Бэзил наставительно поднял палец.
— Сначала мне надо кое-что тебе показать. И рассказать. Это недалеко и недолго.
— А потом нельзя?
— Нет. — Бэзил поднял голову и посмотрел на летящие в вышине контрфорсы. — Сейчас — самое время.
Часовня Сент-Шапель во Дворце правосудия, на острове Сите. Ее летящий шпиль и стройные контрфорсы терялись вблизи массивного Нотр-Дама, но выигрывали в изысканности и утонченности. Высокие разноцветные окна наполняли неф почти что божественным светом.
— Эта церковь, — почему-то взволнованно объяснял Бэзил, — всего на восемьдесят лет моложе, чем Нотр-Дам. Она была построена для Людовика Девятого, в сороковых годах тринадцатого века, чтобы хранить святыни, которые он вывез из Константинополя, — шептал он, пока они переходили, вытянув шеи, от витража к витражу. — Терновый венец, фрагменты креста, на котором был распят Иисус, и мощи Иоанна Крестителя. Он заплатил за них в несколько раз больше, чем за постройку храма. Хотя, боюсь, это подделки Что мешало ему заполучить реликвию, доставшуюся Ричарду Корнуоллскому? Он ведь покупал свои сокровища в тот же год, когда состоялись переговоры в Лимасоле, в тысяча двести сорок первом. Мне кажется, что Ричард встречался с императором Андроником Палеологом специально, чтобы уверить того, что сокровище не попадет в коллекцию какого-нибудь европейского монарха, подобно этим реликвиям, купленным у правителя Латинской Империи. Благородный жест со стороны Ричарда, особенно если в отличие от покупок Людовика ему досталась подлинная вещь. Вопрос только в том, что ему досталось?
— Я ничего не скрыл от тебя, Бэзил. Я правда не знаю.
— А я говорю — знаешь. Ты ведь рассказал мне вчера о той поездке в аббатство Бакленд. Значит, знаешь.
