Странно, но в течение последующих нескольких дней в комнате становилось все холоднее и холоднее. На стенах и под окнами клубился легкий туман. Жэнь, госпожа У и слуги накидывали на плечи одеяла, чтобы согреться. В жаровне громко трещал огонь, но дыхание изо рта Жэня вылетало большими белыми клубами, в то время как из губ И бежала тоненькая струйка пара. Она была неподвижна, редко открывала глаза и даже перестала кашлять. Она долго дремала, но сильно металась во сне. Ее кожа горела.
Но ведь сейчас лето. Почему же здесь так холодно. Находясь у постели умирающего, люди часто подозревают призраков, но я знала, что я здесь ни при чем. Я жила рядом с И с тех пор, как ей исполнилось шесть лет, и ни разу не причинила ей боли, печали или неудобства, если не считать бинтования ног. Наоборот, я защищала ее и дарила ей силы. Мне было очень грустно, и я совсем пала духом.
— Я был бы рад сообщить, что вашу жену защищают духи лисиц, — печально заметил доктор Чжао. — Она нуждается в их смехе, тепле и мудрости. Но призраки уже собрались, чтобы забрать ее. Эти духи приносят болезни и меланхолию и являются причиной избытка цин. Их воздействие проявляется в неустойчивом пульсе вашей жены. Размеренности в нем не больше, чем в спутанном клубке ниток. Я чувствую присутствие призраков в ее лихорадочном жаре. Они заставляют пылать ее кровь, словно она уже находится в одном из кругов ада. Биение ее сердца и пылающая ци являются признаками нападения духов. - Он почтительно наклонил голову и добавил: - Нам остается только ждать.
В комнате висели зеркала и решето. Они ограничивали мои передвижения. Ива и госпожа У по очереди подметали пол, а Жэнь подвесил меч таким образом, чтобы отпугнуть злобных духов, если они затаились в темноте, ожидая, когда можно будет забрать жизнь его жены. Все это заставило меня взмыть к стропилам, но, оглядев комнату, я не заметила никаких духов. Я опустилась прямо на кровать, стараясь не наткнуться на раскачивающийся меч, подметающих пол женщин и зеркальные отражения. Я положила ей руку на лоб. Он горел сильнее, чем угли. Я легла рядом с ней, сняла все защитные слои, которыми окутала себя за эти годы, и позволила холоду, спрятанному внутри меня, подняться на поверхность, чтобы он передался И и охладил ее жар.
Я крепко прижала ее к себе. Из моих глаз потекли слезы. Они охладили ее лицо. Я воспитала ее, перебинтовала ее ноги, ухаживала за ней, когда она болела, выдала замуж, помогла ее сыну появиться на свет, и она неустанно благодарила меня за все, что я сделала. Я так гордилась ею, ведь она была преданной женой, заботливой матерью...
— Я люблю тебя, И, — прошептала я ей на ухо. — Ты была чудесной женой для моего мужа, а главное, ты спасла меня, и благодаря тебе меня услышали. — Я замолчала, потому что мое сердце переполнилось и чуть не разорвалось от боли материнской любви, но я продолжила говорить: — Ты — радость моей жизни. Я люблю тебя так, словно ты моя дочь.
— Ха!
Это был жестокий победный возглас, и издал его явно не человек.
Я резко обернулась, стараясь не наткнуться на раскачивающийся меч, и увидела, что это была Тан Цзе. Годы, проведенные у Кровавого озера, страшно изменили ее. Она захохотала, увидев мое изумление, и в этот момент Ива, Жэнь и его мать замерли и задрожали от страха. И выгнулась всем телом и стала трястись от жестокого приступа кашля.
Я была так поражена, что не могла говорить. Я очень боялась за тех, кого любила, и потому на время потеряла способность соображать.
— Как ты здесь оказалась? — Это был глупый вопрос, но мои мысли путались, и я старалась понять, что мне делать дальше.
Она не ответила, да это было и ни к чему. Ее отец знал обычаи, он был богат и могущественен. Должно быть, он нанял монахов, чтобы они молились за нее, и дал им длинные связки серебра, которые они затем предложили надсмотрщикам у Кровавого озера. Когда Цзе выпустили оттуда, она могла стать предком, но, очевидно, она избрала другую дорогу.
Повернувшись, меч Жэня отрезал кусок моего платья. И застонала.
Во мне поднялся гнев.
— Ты вставала на моем пути, когда я была жива, сказала я. - Ты продолжала вредить мне даже после моей смерти. Зачем ты это делаешь? Зачем?
— Я вредила тебе? — Голос Цзе скрипел, словно ржавые дверные петли.
— Прости, что пугала тебя, — созналась я. — Мне жаль, что я была причиной твоей смерти. Я сама не понимала, что делала, но я не думаю, что вся вина лежит на мне. Ты вышла замуж за Жэня. Чего ты еще хотела?
— Он принадлежал мне! Я увидела его в тот вечер, когда показывали оперу, и сказала тебе, что выбрала его. Когда она, — Цзе указала на И, — умрет, он опять будет моим.
После этих слов многие события, происходившие последние несколько месяцев, обрели для меня смысл. Когда И нашла мои стихи, Цзе сделала так, что книга, в которой лежали страницы, вырванные ей из комментария, упала с полки. Благодаря этому Жэнь стал чаще вспоминать о ней. Ей удалось лишить меня надежды на его внимание. Наверное, она заставляла И комментировать ее заметки на полях оперы. Очевидно, мороз, нагрянувший в тот день, когда сгорело издание из Шаоси, — тоже дело рук Цзе, но я не понимала этого, потому что не сводила глаз с танцующих в снегу Жэня и И. Постоянный холод в спальне И... Ее болезнь... И даже то, что происходило во время родов. Неужели Цзе находилась в теле И, стараясь задушить мальчика пуповиной, затягивая ее все сильнее и сильнее, в то время как я пыталась ослабить давление?
Я отвернулась от Цзе, пытаясь понять, где она пряталась все это время. В вазе, под кроватью, в легких И, в ее лоне? В кармане доктора, в туфлях Ивы, отваре из испорченной долгоносиком кукурузы или пепле, который должен был избавить И от лихорадки? Цзе могла находиться где угодно, а я не знала об этом, потому что и не думала ее искать.
Воспользовавшись моей растерянностью, Цзе камнем бросилась вниз и уселась на груди И.
— Помнишь, как ты делала это со мной? — визгливо заскрипела она.
— Нет! — закричала я и полетела вниз. Я схватила Цзе и взмыла вместе с ней в воздух.
Ива уронила метлу и закрыла уши. Жэнь резко повернулся и задел ногу Цзе острием меча. Кровь призрака разлилась по комнате.
— Жэнь любил тебя, — упрекнула меня Цзе. — Вы никогда не встречались, и тем не менее он любил тебя...
Может, рассказать ей правду? Какое это теперь имеет значение?
— Он всегда думал только о тебе, — безжалостно продолжала она. — Он мечтал о том, чему не суждено было сбыться. И потому я захотела стать такой же, как ты. Я помнила, как мне рассказывали о твоем любовном томлении, о том, как ты отказывалась от еды...
— Мне не следовало этого делать! Это была ужасная ошибка!
Но вдруг, пока я говорила это, меня посетило другое воспоминание. Я всегда пренебрежительно называла доктора Чжао глупцом, однако он оказался прав. Цзе ревновала. Ему следовало заставить ее съесть суп, излечивающий от ревности. Потом мне на память пришла строка из оперы: «Только злые женщины ревнивы, и только ревнивые женщины по-настоящему злы».
