Леди Беатрис и леди Монфор-Бебб посмотрели на нее с удивлением.
– По крайней мере, если выйдете замуж за доктора Хендерсона, вы получите экономку, хотя, боюсь, она распугает всех визитеров, – сказала леди Беатрис.
– За доктора Хендерсона? – переспросила графиня с полным ртом, не успев дожевать пирожное. – Почему, скажите на милость, я должна выходить за него замуж?
– Разве он не сделал вам предложение на балу, где был одет в костюм Ромео?
Графиня выпрямилась:
– К счастью, нет. И ему не следовало танцевать лансье. Никто не знает, как это делается. Я хорошенько выбранила его этим утром за то, что он прислал мне розы. Бедняга выглядел совершенно ошеломленным и сказал, что ничего о них не знал. Думает, это проделки его экономки. Он рассыпался в извинениях и сказал, что строго с ней поговорит. Я заверила его, что сочту инцидент исчерпанным, если он скостит долг за лечение моих мозолей.
Дверь, ведущая во дворик, открылась. Леди обернулись на ее звук и увидели Корнелиуса Б. Пилгрима.
– Присаживайтесь, мистер Пилгрим, – сказала принцесса. – Могу я предложить вам чая?
Американец отказался, сел рядом с пальмой в кадке и широко улыбнулся.
– Вы выглядите очень довольным собой, – заметила леди Беатрис. – Думаю, вы радуетесь, что вас не арестовали.
– У меня есть поразительная новость, – сказал он. – Уверен, она вам понравится.
Леди Монфор-Бебб окинула его взглядом с ног до головы.
– Позвольте судить об этом нам, мистер Пилгрим, – сказала она.
Американец сообщил, что провел всю предыдущую ночь во Дворе главного плотника со всем своим снаряжением: сетями, веревкой, револьвером, фонографом и сыром чеддер. Все время моросил мелкий дождь. Охотник за привидениями сидел, спрятавшись в углу, вдыхая запах мокрой брусчатки и стараясь ничем не выдать своего присутствия, чтобы его не обнаружил сторож во время очередного обхода дворца или не заметили слуги, милующиеся в укромных местечках со своими подружками. В конце концов он задремал, а когда проснулся, стал свидетелем ужасающего зрелища: сыр скользил в нескольких дюймах от земли в направлении Ворот Сеймур. Американец тут же потянулся за пистолетом, а когда мужество возвратилось к нему, он включил фонограф и начал преследовать сыр. Пилгрим почти достиг дальнего конца двора и уже был готов бросить сеть, когда понял, что сыр уносит не дух, питающий склонность к продукции сомерсетских сыроваров[61], а шайка предерзких крыс. Американец стал преследовать их и тут услышал позади себя ужасный шум. Обернувшись, он увидел две маленькие фигурки призраков. У одного духа в руках была цепь, а другой нес фонарь. Пилгрим замер, глядя на них, пока они перешептывались о чем-то в колеблющемся свете фонаря. Внезапно привидения издали звонкий гнусный смех. От них повеяло холодом, который пробрал Корнелиуса Б. Пилгрима до костей. Поняв, что нужно действовать сейчас или никогда, он сделал несколько шагов по направлению к ним, держа сеть наготове, но призраки услышали звук его шагов и обернулись. Одно ужасное мгновение охотник и привидения смотрели в глаза друг другу, после чего американец снова двинулся в сторону духов. Но призраки бросились наутек, и, когда он достиг места, где они только что стояли, таинственные существа исчезли. Бедняга опустился на колени. Капли дождя стекали ему за ворот. Он был в отчаянии, проведя без сна очередную ночь, принесшую одно только разочарование.
Решив вернуться в Америку, исследователь уже упаковывал оборудование, когда подумал, не записал ли что-нибудь его фонограф. Он завел пружину, и из медного раструба донеслись потусторонние голоса.
Наступила тишина: леди молча уставились на него. Графиня прикрыла рот ладошкой. Наконец, опустив руку, она спросила:
– О чем они говорили? О тайнике со спрятанным в нем золотом? Или о некоем завещании, остававшемся доселе неизвестным?
– А может, о каком-то ужасном преступлении? – выдохнула леди Беатрис, стиснув подлокотники кресла.
Леди Монфор-Бебб предостерегающе подняла руку:
– Не бойтесь открыть нам правду, мистер Пилгрим. Мы смелей, чем кажемся.
Корнелиус Б. Пилгрим заговорил не сразу.
– Это были Пайк и Гиббс, рассыльные здешних торговцев. Они явились сюда в старых простынях и совещались, кого разыграть следующим.
Дамы переглянулись.
– Я перестану давать им на чай, – заявила леди Монфор-Бебб, поглаживая набалдашник трости.
– А я и начинать не стану, – поддержала ее графиня.
– Поздравляю вас, мистер Пилгрим, – сказала принцесса. – Необходимо сообщить об этом газетчикам. Вы станете знаменитостью.
Леди Беатрис протянула американцу тарелку с миндальными пирожными.
– Как все удачно складывается, мистер Пилгрим, – сказала она. – Теперь я уж точно сумею найти горничную. Давно пора было сделать нечто подобное. Представьте, сегодня утром я застала свою кухарку спящей под столом. И позвольте вас заверить, мы все были очень рады услышать, что вы невиновны в смерти генерала. Мы так в вас верили. Вы знакомы с моей дочерью?
Американец слегка улыбнулся и смущенно взглянул на графиню.
– Насколько я понимаю, вы скоро нас покинете, мистер Пилгрим, – сказала леди Монфор-Бебб, поглаживая Веллингтона. – Но вы должны приехать еще раз и нанести визит всем нам. Мы, англичане, терпеть не можем держать камень за пазухой.
* * *
Уже позвонив у двери доктора Хендерсона, Минк вдруг с тревогой подумала, не слишком ли она нарядно одета. По какой-то причине, которую она не могла понять, ей потребовалось куда больше времени, чем обычно, чтобы собраться. К тому же, выходя из дому, она перемерила несколько шляп – и все лишь для того, чтобы поблагодарить доктора, спрятавшего Пуки, когда за ней явилась полиция. В течение нескольких минут принцесса размышляла о том, каким нелепым, должно быть, выглядит ее поведение. Решив наконец, что дома никого нет, она уже собиралась уйти, когда на пороге появилась миссис Неттлшип. Ее рыжие волосы были припорошены мукой. Смерив принцессу удивленным взглядом, она сообщила, что доктора позвали во дворец к пациенту.
– Надеюсь, дело не в том, что вот-вот родится еще один ребенок? – спросила экономка.
Принцесса ответила, что нет.
– Какое облегчение! Эти дети сами не знают, когда им лучше появиться на свет. Некоторые хотят подольше оставаться там, где они есть, а другие так и норовят выскочить из материнской утробы пораньше, вроде той девочки, которой только что разрешилась Элис Кокл. Малютка родилась в рубашке, но доктору, конечно, пришлось с ней повозиться. Настоящая красотка, хоть и недоношенная. Обычно такие рождаются лысыми, как мой покойный мистер Неттлшип. Леди Бессингтон ею просто очарована. Даже оплатила счет. Бедного доктора Хендерсона чуть не хватил удар.
