Шейну хотелось вести более спокойную жизнь — и эту жизнь он стремился разделить с Сабби. Внезапно он обнаружил, что бесцельно слоняется по комнатам, совершенно выбитый из колеи отсутствием возлюбленной. Он так отчаянно в ней нуждался, что чувствовал себя без нее почти увечным, калекой — потому что она стала его частью. И дом, и все в доме напоминало ему о ней. Ее душа словно обитала во всех комнатах; он ощущал тепло ее существования, и наконец ему стало мерещиться, что он готов сойти с ума от одиночества. Дни, проведенные без нее, казались ему вечностью.
В любом случае, ясно было одно: он должен вернуть ее и привязать к себе таким образом, чтобы она никогда больше не смогла его оставить. Никогда. Надо будет поручить Джекобу Голдмену выправить все бумаги, которые позволят ему развестись с Сарой Бишоп.
Даже в кабинете Голдмена Шейн беспокойно расхаживал из угла в угол, не скрывая нетерпеливого раздражения.
— Вы уверены, милорд, что хотите именно развода? Прошу простить мне эти вопросы, но менее чем год назад вы непременно желали жениться на Саре Бишоп.
— Да, да, вполне уверен. Год назад мне было необходимо заполучить ее ирландские земли, но теперь я собираюсь сворачивать свои дела в Ирландии.
— Понимаю. Вы не думали о таком варианте, как признание брака недействительным?
Если брак по существу не имел места, то, может быть, официальный развод и не потребуется.
— Нет. Если бы я добивался признания брака недействительным, то дело относилось бы к ведению церкви и, следовательно, целиком зависело бы от капризов церковников, а им только того и надо — тянуть такие дела годами! Я хочу, чтобы решение было оформлено быстро, законно и подлежало обязательному исполнению.
Голдмен уставился на него пытливым взглядом.
— Чрезвычайно деликатное дело. У вас должны быть веские основания для развода и возможность их доказать.
— Эти основания есть у нее: супружеская неверность. Она должна дать мне развод, — настаивал Шейн.
— Милорд, простите мою грубость, но вы таким образом предоставляете ей право отхватить изрядный куш от вашего богатства.
— Мне наплевать, во что это обойдется, Джекоб. Мне нужен развод. За этот год она по моей милости хлебнула лиха и вполне заслуживает щедрой компенсации. По совести говоря, я должен оставить ее богатой женщиной, чтобы не причинить урона ее репутации. Выправляйте все бумаги и побыстрее везите их в Блэкмур.
— В таком деле, милорд, нельзя допустить даже тени подозрения, что имеет место какой-либо сговор. Соглашение о разводе должно быть достигнуто приватным образом — между вами и Сарой, — и в этом процессе я участвовать не могу. Вам следует самому отправиться туда и получить ее подпись на соглашении, которое окажется приемлемым для вас обоих. Вот тогда мы подадим все необходимые бумаги в Дом правосудия. Ваш друг, сэр Эдвард Коук, может помочь вам ускорить дело; я, к сожалению, этого не могу.
— Проклятье! — взорвался Шейн.
Джекоб Голдмен улыбнулся, видя, как возмущают все эти формальности его нетерпеливого клиента. Шейну Хокхерсту всегда было тесно в рамках закона, придающего столь большое значение мелочам и не принимающего в расчет страсти и время.
— Я подготовлю для вас документ по всей форме и оставлю в нем свободные промежутки для указаний, какое имущество вы передаете в ее собственность, какие ей причитаются драгоценности и денежные суммы. Вы сможете заполнить эти промежутки, когда достигнете соглашения. А она, в свою очередь, могла бы — как мне кажется — уступить вам земли в Ирландии, раз уж вы прибегли к столь необычным способам, чтобы завладеть ими.
— Ax, Джекоб, быть ирландцем — это значит понимать, что мир разобьет твое сердце, не дожидаясь, пока тебе исполнится тридцать.
Губы у Джекоба дрогнули.
— По-моему, и у нас на иврите есть такая же поговорка.
Они печально улыбнулись друг другу.
Когда Шейн вернулся из Темз-Вью, Барон передал ему срочное послание из Ирландии.
В краткой записке О'Нил сообщал о предполагаемом переводе заложников из Дублинского замка в лондонский Тауэр. Эти заложники из влиятельных кланов О'Хара и О'Доннел содержались в Дублинском замке в качестве гарантии того, что вышеназванные кланы не примкнут к рядам мятежников. Шейн отлично понимал, что О'Хара и О'Доннелы увязли в мятеже по уши и что они — вернейшие союзники О'Нила; однако его возмутил повелительный тон записки, предписывающей ему разузнать, когда будут перевозить заложников, и освободить их из лондонского Тауэра. О'Нил никогда ничего не просил: он считал само собой разумеющимся, что долг Шейна — выполнять все его указания.
Шейн, который и без того ходил туча тучей — из-за королевы, из-за Сабби, да еще и из-за прогулки во Флит, — присел к столу и написал О'Нилу столь же краткий ответ:
«Считайте, что дело сделано, но больше не ожидайте ничего».
Прежде чем отправить депешу, он показал ее Барону, и тот молча кивнул. Затем Шейн выбросил это дело из головы.
— Я еду в Блэкмур по личным делам. Не знаю, куда, черт побери, укатила Сабби, но, по крайней мере, при ней есть горничная и Мэйсон, а он — человек благоразумный. Вероятно, Мэтью знает, где она находится, и, полагаю, я мог бы заставить его выложить все, что ему известно, но она так или иначе не вернется, пока я не улажу все недоразумения в Блэкмуре.
Я ее слишком хорошо знаю. Ну ладно, чем скорее я отправлюсь в путь, тем скорее она вернется домой: ее место — здесь.
Барон одарил его долгим взглядом, смысл которого Шейну трудно было разгадать. То была смесь всеведения, понимания и сочувствия, и все-таки чудной это был взгляд, как будто Барону было известно нечто такое, о чем Шейн и понятия не имел. Шейн пожал плечами и упаковал свои седельные сумки для поездки в Блэкмур.
Глава 21
Когда маленький отряд Сабби добрался до дальнего поместья Блэкмур, войти в ворота им не удалось: помешали собаки, не привыкшие к посторонним. Этим собакам, приученным охранять свою территорию, позволялось бегать на свободе, и при таких сторожах не требовались никакие охранники из рода человеческого. Когда Трейвис, один из старших слуг, вышел посмотреть, с чего это собаки подняли такой лай, ему пришлось отогнать их арапником; только после этого карета смогла миновать ворота и подъехать к дому.
Перепуганная Мег, вся дрожа, забилась в угол кареты: на нее нагоняли страх не только собаки, но и все эти дикие места. Мэйсон, немало повидавший на своем веку, преисполнился решимости сделать все, что в его силах.
Когда его начинали донимать опасения, он оглядывался на Сабби, и ее безмятежный вид придавал ему уверенности. Дворецкого в Блэкмуре не было; во главе всего хозяйства стояла домоправительница — она же кухарка — с выразительным именем миссис Крот. Мэйсон понял, что дел ему тут хватит с избытком; Мег принялась распаковывать вещи, решив про себя как можно реже покидать безопасные пределы хозяйской спальни.
