Мы снова замолчали. Дойдя до особняка, Мангров попросил Бобьен зайти в черную комнату, объяснив, что ему надо поговорить со мной наедине. Она не возражала. Было ясно, что выполнит любую его просьбу. Она просто сияла. Их чувства вновь вспыхнули, тапки вернулись. Она обрела мир и покой. И вошла в дверь.
Мангров посмотрел на меня. Глазная повязка по-прежнему была сдвинута на середину лба, закрывая третий глаз, если он у него был. Если он у кого-нибудь есть.
– Мы только что познакомились, – сказал он, – но ты мне нравишься… Зачем залез к Хиббенам? Просто спьяну? Не надо было мне давать тебе травку… Тебя Ава послала?
– Не могу сказать. Мангров помолчал.
– Действительно не знаешь, кто унес голову и принес тапки?
Я соврал из последних сил:
– Не знаю.
– Ладно, – сдался он. Опустил голову, выдохнул, посмотрел на меня: – Больше ничего не собираешься натворить?
– Нет, – сказал я.
– Как ты?
– Ягодица болит, но не сильно.
– У тебя кровь засохла под носом.
– Знаю.
– Утром, наверно, уедешь.
– Как только доктор Хиббен прикажет, если не сообщит в полицию.
– По-моему, не сообщит. Он отвечает перед советом, наверняка постарается избежать скандала… Впрочем, кто знает.
Мы вошли в особняк. Бобьен ждала. Все пожелали друг другу доброй ночи. Они с Бобьен взялись за руки, пошли к центральному холлу, а я к черной лестнице.
Дживса в моей комнате не было, а я вдруг испугался: на моей подушке лежала голова Авы, что, по-моему, было слишком театральным жестом со стороны Дживса. Вытащил подушку из белой наволочки, сунул в нее голову, как в мешок у подножия гильотины.
Пошел к рабочему кабинету, шепнул перед дверью:
– Дживс!
– Входите, сэр, – сказал он.
Я вошел, закрыл дверь. Он встал с лежанки, положил томик Пауэлла.
– Как вы можете читать?
– Не спится, сэр.
У него вместо крови полярные льды. Полная невозмутимость.
– Ну, спасибо, Дживс. Я всем вам обязан.
– Пожалуйста, сэр.
– Как же вы это сделали, Дживс? Я и не слышал, что вы за мной шли… И как вышло, что Хиббен вас не заметил? Обежали вокруг дома и скрылись в лесу?
– Я не обегал вокруг дома доктора Хиббена, сэр.
– Слышали выстрел? Знаете, меня чуть не убили.
– Не знаю, сэр.
– Вы так быстро бегаете?
– Ваши вопросы меня озадачивают, сэр.
– Просто хочу знать, как вы скрылись от доктора Хиббена, забрав голову. – Я взмахнул тяжелой наволочкой, где вырисовывались очертания черепа. – И где нашли тапки Бобьен?
– Я не находил тапочек мисс Бобьен и голову не брал, сэр. Если голова принадлежит доктору Хиббену, то ее взял у доктора Хиббена мистер Тинкл. Он заходил к вам в комнату несколько минут назад и положил ее на кровать. Я наблюдал за ним в щелку приоткрытой двери, а когда он ушел, вошел в комнату, увидел голову на подушке. Предположил, что он хочет вас разыграть, поэтому не посчитал своим долгом ее убирать… Но как могло случиться, сэр, что вас чуть не убили? И на губе кровь засохла. Я сейчас принесу полотенце.
Я сел к письменному столу, пытаясь уяснить то, что сейчас услышал от Дживса, но после всего, что я сделал и чему был свидетелем, в голове осталось мало места, поэтому потребовалось время. Потом ход событий внезапно открылся.
– Дживс, я сейчас вернусь и все объясню. – Я встал.
– Не лучше ли сначала вымыть губу, сэр?
– Нет.
– У вас сзади на брюках темное пятно, сэр.
– Знаю, Дживс. Туда стреляли и чуть не попали… Сейчас вернусь, расскажу.
В ящике письменного стола был спрятан пластиковый пакет с крабовым набором. Я вытащил оттуда спрей, сунул в наволочку с головой, побежал-похромал к комнате Авы. Никто меня не видел. Я вошел. Она сидела на кровати в футболке без рукавов.
Я вихрем пронесся по комнате, бросил ей на колени голову в наволочке.
– История долгая, пересказывать некогда, – сказал я. – Вот голова и спрей. Я бегу. Обожаю тебя, но… может быть, как-нибудь встретимся в Бруклине. Отыщу тебя в Пратте… Поэтому слушай, может быть, завтра нагрянет полиция, хотя я сомневаюсь. Хиббен боится огласки. Тем не менее я собираюсь исчезнуть, тогда все подозрения падут на меня, ты останешься незапятнанной.
Она безмолвствовала. Я наклонился, поцеловал ее и сказал:
– Ты прекрасна.
– У тебя лицо в крови.
Я шагнул к двери.
– Алан, расскажи, что случилось!
– Я добыл и принес голову. Больше тебе ничего знать не надо. Если будешь знать больше, придется лгать. А так сможешь хранить молчание, причем вполне достоверно… Если тебя повесят, я тебя всегда буду помнить.
– Что ты говоришь?
– Шучу. – Мне всегда хотелось кому-нибудь это сказать. – Поэтому просто спрячь голову. В любом случае никто не подумает, что она у тебя, только пусть все уляжется и затихнет. Сразу в Нью-Йорк не уезжай. Сообщи в галерею, что привезешь ее через несколько дней. Пусть выдадут деньги авансом, если понадобится.
Я открыл дверь.
– Алан!
– Мне надо идти. Пожалуйста, позволь мне уйти!
Она только глянула на меня. Я закрыл дверь. Не хотел, чтоб она знала про Тинкла. Надо сберечь его от петли, если ее начнут пытать каленым железом.
Доковыляв до комнаты Тинкла, я ворвался без стука, захлопнул за собой дверь. Он резко оглянулся. Вытирал вычерненное лицо мокрым полотенцем. На письменном столе валялось несколько жженых пробок из винных бутылок – средство для маскировки.
– Ты шел за мной к Хиббенам, – сказал я.
Он молча кивнул. Лицо его было наполовину черным, он был в темных джинсах, в черной водолазке. Руки отмыл, но на костяшках пальцев остались темные разводы от жженой пробки.
– Ты меня спас, – сказал я.
– Тебя Бэт[93]спас, – сказал он, наклонился и поднял, как копьеносец, большой черный сложенный зонтик. Нажал кнопку, зонтик открылся. Тинкл пригнулся, спрятал крошечную фигурку за черным щитом. Казалось, будто он исчез. Потом распрямился, закрыл зонт. – Моя маскировка. В темноте отлично работает.
– Блестяще. Вот как ты укрылся от Хиббена.
– Вот как Бэт укрылся от Хиббена.
– Слушай, завтра будет обыск, но я собираюсь сейчас же бежать с головой, и на этом все кончится. Если к тебе вдруг начнут приставать, молчи, как немой. И выброси все эти пробки.
