— Что? — Она резко поворачивается. — А, это магазин одежды, видишь? Поэтому на нем и написано: «Мужчины. Женщины. Дети». Это означает, что здесь продают одежду для всех.
Когда нам надо перейти улицу, мы нажимаем кнопку и ждем, пока не появится маленький серебристый человечек, который будет нас охранять. Я вижу забетонированное углубление с водой, в котором прыгают, вопя от восторга, маленькие дети. Это называется площадкой для плескания. Мы смотрим на этих детей, но недолго, потому что Ма говорит, что глазеть на людей неприлично.
Мы играем в шпионов. Потом мы покупаем себе мороженое — это самая лучшая вещь на свете. У меня мороженое ванильное, а у Ма — клубничное. В следующий раз купим себе какое-нибудь другое, их тут сотни разных видов. Большой кусок промерз до самого низу, и у меня от холода начинает болеть лицо. Тогда Ма показывает, как надо закрыть нос рукой и вдыхать теплый воздух. Я прожил в мире уже три с половиной недели, но никак не могу понять, от чего может быть больно.
У меня с собой несколько монет, которые дал мне отчим, и я покупаю Ма заколку для волос с ненастоящей божьей коровкой. Она снова и снова благодарит меня.
— Носи ее всегда, даже когда умрешь, — говорю я ей. — А ты умрешь раньше меня?
— Таков закон жизни.
— Почему?
— Ну, к тому времени, когда тебе исполнится сто лет, мне будет уже сто двадцать один, и, я думаю, мое тело уже совсем износится. — Она улыбается. — Я буду на небесах готовить к твоему прибытию твою комнату.
— Нашу комнату, — поправляю я.
— Ну хорошо, нашу комнату.
Тут я замечаю телефонную будку и захожу в нее, представляя себе, что я — супермен, которому надо переодеться. Я машу Ма рукой из-за стекла. Я вижу маленькие карточки с улыбающимися лицами и надписями: «Басти Блонд, 18» и «Филипа Шимейл». Я беру их себе, потому что нашедший радуется, а потерявший горюет, но, когда я показываю их Ма, она говорит, что это — грязь, и заставляет меня выбросить их в мусорное ведро.
На какое-то время нам кажется, что мы заблудились, но потом Ма находит табличку с тем же названием, которое носит наша улица, так что мы на самом деле совсем не потерялись. У меня болят от усталости ноги. Я думаю, что люди, живущие в мире, должны все время чувствовать усталость. В нашей самостоятельной квартире я все время хожу босиком, потому что терпеть не могу обувь.
В квартире Шесть С живет женщина с двумя маленькими девочками. Они постарше меня, но не намного. Женщина все время носит темные очки, даже в лифте, и ходит с костылем. Девочки с нами не разговаривают, но мне показалось, что, когда я помахал одной из них рукой, она улыбнулась.
Каждый день приносит что-то новое. Бабушка подарила мне набор акварельных красок — это десять цветов в овальных чашечках, которые лежат в коробке с прозрачной крышкой. После каждой краски я тщательно мою кисточку, чтобы они не смешивались друг с дружкой, а когда вода становится грязной, я ее меняю. В первый раз, когда я поднял свой рисунок, чтобы показать его Ма, он потек, и теперь мы высушиваем их на столе.
Мы идем в дом с гамаком, где вместе с отчимом сооружаем из «Лего» великолепный замок и зумермобиль.
Бабушка теперь может приходить к нам только после обеда, потому что с утра она работает в магазине, где продает парики для тех мужчин, у которых выпали все волосы. Мы с Ма приходим посмотреть на нее через дверь, и бабушка совсем не похожа на себя. Ма говорит, что внутри каждого человека живет несколько разных людей.
Пол приезжает в нашу самостоятельную квартиру с сюрпризом для меня — футбольным мячом вроде того, который бабушка бросила в магазине. Я иду в парк с дядей Полом, а не с Ма, потому что она отправляется в кофейню на встречу со своими старыми друзьями.
— Отлично! — кричит мне Пол. — Ударь еще раз.
— Нет, теперь ты, — говорю я.
Пол с силой бьет по мячу, тот отскакивает от стены здания и улетает в кусты.
— Принеси мяч, — кричит он.
Когда я бью по мячу, он попадает в пруд, и я плачу. Пол достает его веткой. Он гонит мяч и спрашивает меня:
— Хочешь показать мне, с какой скоростью ты бегаешь?
— У нас в комнате была дорожка вокруг кровати, — говорю я ему, — так я три раза пробегал по ней туда и обратно за шестнадцать секунд.
— Ух ты! Я уверен, что теперь ты бегаешь еще быстрее.
Но я качаю головой:
— Я боюсь упасть.
— Не упадешь, — уверяет меня Пол.
— Я все время падаю. Этот мир полон разных препятствий.
— Да, но на поле уже выросла трава, так что если ты и упадешь, то не поранишься.
Тут я замечаю своим острым зрением, что к нам приближаются Диана и Бронуин.
С каждым днем становится все жарче и жарче. Ма говорит, что для апреля это совершенно неслыханная вещь.
Наконец идет дождь. Ма предлагает купить два зонтика и пойти прогуляться под дождем, спрятавшись под ними, но мне эта идея не нравится. На следующий день снова становится сухо, и мы идем гулять. Повсюду видны лужи, но я их не боюсь. Я хожу по ним в своих пористых туфлях, и они промокают насквозь, но это ерунда. Мы с Ма договорились, что попробуем все по одному разу, чтобы понять, что нам нравится, а что — нет. Я уже знаю, что мне нравится ходить в парк погонять мяч, а потом покормить уток. Мне уже нравится на детской площадке, только я не люблю, когда один мальчик съезжает с горки сразу же после меня, толкая в спину ногами. Мне понравился Музей естественной истории, только динозавры оказались мертвыми, и от них остались одни кости.
В ванной я слышу, как соседи разговаривают по-испански, но Ма говорит, что это китайский язык. Существуют сотни разных способов разговаривать, и у меня от этого кружится голова.
Однажды мы заходим в музей, где выставлены картины. Они немного похожи на те шедевры, которые мы вырезали из коробок с подушечками, но гораздо крупнее, и на них можно разглядеть мазки. Мне нравится проходить через комнаты с картинами, но в музее много таких комнат, и я ложусь на диванчик отдохнуть. Тут ко мне подходит человек в форме с сердитым лицом, и я убегаю.
Отчим приходит с суперподарком для меня — велосипедом, который они с бабушкой купили для Бронуин, но она еще слишком маленькая, и они решили отдать его мне, пока она не подрастет. На крыльях его колес я вижу сияющие рожицы. Когда я катаюсь на нем в парке, я должен надевать шлем, наколенники и специальные подушечки на запястья, чтобы не разбиться, если я упаду. Но я не падаю, потому что быстро понимаю, как надо держать равновесие, и отчим говорит, что это у меня от природы. Когда мы идем кататься в третий раз, Ма разрешает мне не надевать шлем и подушечки для колен и рук, а через пару недель собирается снять и дополнительные колеса, потому что они мне больше уже не будут нужны.
Ма ведет меня на концерт в парк, но не в наш ближний парк, а в тот, до которого надо ехать на автобусе. Нам нравится кататься на автобусе, мы любим рассматривать прически людей, идущих по улице. Правило на концерте такое — шуметь разрешено только музыкантам, а нам нельзя даже пикнуть, мы можем только хлопать.
