Со двора послышался чихающий звук мотора старенького «Форда»-пикапа, на котором главный «пуэртос», бригадир, развозил своих строителей. Звук набрал крещендо – неуклюжий «Форд» разворачивался, – потом постепенно отдалился и затих.
Оксана легла на кровать, ноги дрожали. Чтобы отвлечься, она посмотрела в потолок. Наискось, от северной до южной стены, проходила трещина, которую всезнающий Билл определил, как «перпендикулярный вектор» движения урагана. Что он имел в виду?… Ну ладно, главное, что определил. Определил и уехал в свою Москву.
«Пуэрты» должны были заделать трещину еще на прошлой неделе, но не заделали, потому что нужен какой-то особый крепеж. Какой крепеж, где его искать, да и нужен ли он на самом деле или ей просто пудрят мозги, выманивают деньги – Оксана не знала. Билл оставил ей две карточки: одну, кредитную, на личные расходы – особо не разгонишься, даже если выбрать весь кредит, но жить, в принципе, можно, и вторую, дебетную – на хозяйственные нужды. Он назвал ей сумму сметы по строительству и очень просил не превышать ее. Ну разве что в крайнем случае… Ох уж эти америкосы! Ездят в «Лексусах» и экономят на дюбелях. Странный народ.
На ее взгляд, трещина за это время сделалась еще шире. И вообще – дом и до урагана был не ахти в каком состоянии, а сейчас он просто разваливается. Ох, Билл, Билл… Уехал, и все, разбирайся как хочешь. Полная свобода, ха-ха. Демократия.
Она выпила еще неразбавленного джина, взяла со столика каталоги, полистала. Дошла до страницы с мужским бельем. Как, интересно, тот парень ходит без исподнего? Неужели ему ничего не мешает? С таким большим хозяйством… Хм, странно…
А ведь у него красивая фигура. Молодой, гибкий. Кожа цвета кофе с молоком. Наверное, в футбол играет, с девушками встречается.
Оксана попыталась вспомнить его лицо. Не получилось. В памяти остались только выступающие скулы, запавшие щеки и вишнево-черные глаза, печальные, как у обиженного ребенка. Почему обиженного? Ха. Это она должна обижаться, что он занял ее ванную и дверь за собой не закрывает.
А как его зовут, интересно?… И почему он все-таки ходит без нижнего белья? Неужели денег не хватает?
Она незаметно для себя уснула. Когда проснулась, солнце уже заходило. Она встала и пошла в ванную, стягивая с себя на ходу одежду. На душе остался какой-то мерзкий осадок, непонятно откуда взявшийся. Наверное, это из-за Билла. Такой заботливый всегда. Такой отчаянный и упрямый, и в то же время такой заботливый… Взял и уехал, уехал, оставив ей две занюханные карточки и кучу проблем. Что ей делать одной в незнакомом городе чужой страны? Как проводить долгие черные ночи? Что делать, если в сад заползет очередной аллигатор? Или заберется злодей?
На подобные случаи Билл оставил ей револьвер – тяжелую блестящую железяку с большими желтыми патронами в круглом барабане. Спасибо, муженек, за заботу! А ты подумал, как будет твоя молодая жена палить в этого чертова аллигатора? Или в ночного грабителя? Для этого ли созданы ее тонкие пальчики? И все остальное тело… Нет, не для этого: стрельба – дело мужчин! А она создана для того, чтобы мужчины ею восхищались, падали к ее стройным ногам, целовали ее гладкую кожу, любили ее, говорили красивые слова и подтверждали их красивыми поступками… Думал ли ты об этом, Билл? Как твоя жена станет обходиться без мужчины?! Да она просто умрет от страха и тоски!
Оксана приняла душ, поплакала, стоя под обжигающе-горячими струями. Ровно через шесть минут сработал таймер, и душ выключился. Опять экономия, чтоб их! Она прошла на кухню, смешала джин с тоником, выпила стаканчик залпом. Смешала еще порцию, вставила трубочку.
А вот вдруг Билл возьмет да позвонит.
Или приедет прямо сейчас, без звонка.
С кучей денег.
И скажет: «Завтра переезжаем из этой халупы, я уже все устроил…»
Ага.
Хрен с два, приедет. Дождешься.
Оксана вернулась в спальню, швырнула полотенце на спинку кровати, включила ночник и, потягивая джин, легла поверх одеяла. Глянула на часы: в Москве сейчас раннее утро. Затихает музыка в ночных клубах, внутри Садового носятся табуны такси, развозя по домам сонных гуляк. Да, из Москвы не так-то просто вернуться в эту дыру. Особенно если у тебя там важное государственное дело, еще бы!..
Она вспомнила их последнюю прогулку на яхте, которая сейчас на аварийном причале, ждет своей очереди на ремонт. Это было дорогое воспоминание, без дураков, честно, она его даже не трогала до поры до времени, приберегала, как голодный приберегает последний кусочек сухаря. Итак, что там: яхта, океан, смерч, сбивающиеся в стаи медузы, тени рыб, ищущих спасения на глубине, вкус ирландского виски, который навсегда останется для нее вкусом страха и… и желания… спокойный, насмешливый голос Билла, уверенные руки, его тяжелая напряженная сила, разламывающая ее, как яблоко, на две половинки… и сок, текущий по ее ногам…
Бутылка джина почти закончилась. В голове шумело. Ее взгляд опять наткнулся на трещину в потолке.
Н-да. Странно, что, трахнув ее тогда, посреди океана, он не улетел тут же на каком-нибудь своем хреновом натовском вертолете, предоставив ей самой спасаться от урагана. Это было бы в его стиле.
Она вдруг снова расплакалась.
Ничего не получается. Никак. Билл, зараза, ну где же ты?…
Она обернулась к окну, словно там, на ветке мангового дерева, мог оказаться ее возлюбленный муж.
Но на ветке сидел очень полный, и вправду похожий на странно увеличившийся в размерах плод экзотического дерева, черный подросток. Это сын молочника, как его… Николас, он развозит по утрам сметану, творог и молоко, семьдесят центов за литр. Ему восемнадцать. Подросток сидел на уровне окна, вцепившись побелевшими пальцами в ветви дерева, под его футболкой обрисовывался огромный живот и огромные, почти женские, груди. И вид у него был чрезвычайно довольный.
Оксана вдруг поняла, что лежит совершенно голая, в изголовье у нее горит ночник, а этот гадский сопляк Николас рассматривает ее, наверное, добрых минут десять, и рассмотрел уже всю, во всех подробностях. А может, при этом он и мастурбировал! Эта мысль прошила ее с головы до ног, словно электрический разряд, воспламеняя насыщенную алкоголем кровь.
– Ты что… Ты как смеешь?! – заорала она, вскочив с постели, и рванулась к окну. – Убирайся отсюда, живо!! Сейчас позвоню твоим родителям…
Она зачем-то высунулась в окно, наверное, хотела ударить его, сшибить с дерева, обратить в бегство, убить. Но до него метра два, она все равно не дотянется. И Николас, к ее удивлению., вовсе не собирался спасаться бегством. Он сидел на прежнем месте, подавшись вперед, и завороженно рассматривал ее обнаженное тело.
– Ах ты подонок… – прошипела разъяренная Оксана, пытаясь заслониться руками. Но на все ее богатства рук не хватало.
Она резко задернула штору, но, видимо, перестаралась, потому что одно из креплений карниза не выдержало, и карниз рухнул на пол, сбив по дороге полку с проигрывателем и дисками. Оксана какое-то время стояла, вжав голову в плечи и прикрыв ее руками, словно весь мир вокруг нее рушился. Она вдруг вспомнила, как Билл вешал этот карниз, взобравшись на стремянку, вспомнила его улыбающийся рот, ощетинившийся блестящими дюбелями, вспомнила даже огромный перфоратор, похожий на автомат с длинной ручкой, которым он тогда орудовал… Но Билл укатил в свою Москву, и кто теперь повесит карниз на место?
