Если пес болен, кончина девушки будет ужасной. Укус бешеного пса в голову — верная смерть и в двадцать первом веке, со всеми нашими вакцинами, анатоксинами и прочими достижениями современной медицины, а про пятнадцатое столетие и говорить нечего. Но о таком исходе мы думать пока не будем, подобные грустные философствования нам ни к чему. Но что мне делать с ранами головы? Обработать их и наложить повязку? Раны нагноятся, и девушка попросту не выживет, а если каким-то чудом и выкарабкается, то красоткой ей больше не быть.
Я вытащил большие ножницы, сунул их парню в руки.
— Состригай волосы под самый корешок. Чего встал, как засватанный?
— Но Анна так любит свои волосы, она столько лет их отращивала! — запротестовал тот.
Я свирепо глянул на парня, выдвинул вперед нижнюю челюсть, и Люка, сникнув, тут же защелкал ножницами, закусывая губу всякий раз, когда сестра дергалась от боли.
Беда с этими женщинами, очень уж сильное внимание они уделяют своей внешности, прямо с ума сходят. И поощряют их в этом такие вот подкаблучники, как этот Люка.
— Ладно, — сказал я громко, словно успокаивая сам себя. — Все обойдется, — и повторил уже тише: — Все будет в полном ажуре.
Вообще-то укушенные раны не шьют, они априори считаются грязными, инфицированными, но и оставить девушку без помощи я не мог, а потому, вооружившись иглой и пинцетом, принялся сшивать ленточки кожи между собой. Работа заняла около часа, закончив, я обозрел получившуюся картину и довольно покачал головой. А затем споро наложил повязку и отправил девицу домой.
И тут, словно кто сглазил, больные повалили ко мне просто толпой, резаные, поломанные и даже побитые. Закончил я прием уже после заката, а когда последний пациент исчез в ночной тьме, долго сидел на крыльце, тупо разглядывая луну.
Ночью я все никак не мог уснуть, отчего-то вспоминалась бабочка, что так дико и пронзительно кричала, а когда все-таки заснул, мне привиделись странно раскрашенные люди с рысьими глазами. Собравшись у подножия гигантской ступенчатой пирамиды, они прыгали, потрясая копьями, под оглушительный шум необычного вида барабанов. Под ударами ветра облака раздались в стороны, над пляшущими появилась полная луна, и только тогда я понял, что танцоры одеты не в шкуры, а в свежесодранную человеческую кожу!
Рывком я сел в кровати, весь потный, словно только из парилки. Сердце колотилось как сумасшедшее, а наружная дверь прогибалась под сильными ударами. Когда я сбросил засов, она тут же распахнулась, на крыльце нетерпеливо переминался с ноги на ногу Антуан Леру, один из служащих городского магистрата.
— Слава Богу, вы здесь! — воскликнул он в ажитации.
— Где мне еще быть посреди ночи, — пробурчал я себе под нос, вслух же спросил: — Что за паника? Случилось несчастье?..
Не дав мне закончить вопрос, мэтр Леру затараторил, дергая меня за рукав наброшенной рубахи. Порывался немедленно утянуть меня с собой, лишь бы доставить как можно быстрее. Как оказалось, в Морто проездом остановилось весьма важное лицо, большой вельможа. Сломалась ось у кареты, и их сиятельство изволили ушибить ногу, а потому немедленно требуют доставить наилучшего лекаря в округе.
— Дайте мне немного времени, — сказал я, захлопывая входную дверь перед посланцем магистрата.
С минуту я постоял, прижавшись к ней спиной, а затем негромко засмеялся. Кинжал, зажатый в правой руке, с силой воткнул в стену, зубы стиснул так, что они заскрипели. Что-то нервы у меня сдают, хорошо бы попить успокаивающий отвар. Это ж надо, как быстро я вспомнил прежние навыки!
Я быстро оделся и вышел, прихватив сумку с лекарствами и инструментами. Похоже, в нашу глушь занесло важную птицу, раз магистрат расщедрился на повозку, пусть старую и скрипучую, а уж трясло в ней, как в миксере, словно некто злонамеренный решил взболтать мне все внутренности! Церковный колокол пробил дважды, когда мы проезжали мимо, я поежился, плотнее кутаясь в плащ. Беспрерывно моросил дождь, нудный и назойливый, как попрошайка, и как я ни выворачивал шею, холодный ветер всякий раз ухитрялся дунуть в лицо.
Важного гостя разместили в доме мэра, и едва мы подъехали, господин Фремоди лично бросился навстречу дребезжащей повозке, едва не угодив под копыта лошади. Чуть не плача, он принялся меня торопить, умоляя двигаться быстрее, лучше всего бегом, раз уж я не умею летать.
Как я и предполагал, ничего страшного не произошло. Все кости важной персоны были целы, не пострадал ни один сустав, а беспокойство его светлости вызвали обыкновенные кровоподтеки. Я быстро и аккуратно наложил повязки на места ушибов, тут же, на месте, приготовил обезболивающий отвар и, подумав, щедро добавил туда валерианы. Пусть пациент как следует выспится.
Личный секретарь больного внимательно следил за всеми моими манипуляциями, из-за его плеча грозно сопели два воина, судя по виду — телохранители. Я машинально отметил, что это настоящие бойцы, сухие, жилистые и быстрые в движениях, ну прямо как я в молодости.
Когда я закончил, секретарь проводил меня до дверей спальни, на пороге, милостиво кивнув, сунул в руку монету.
— Ну что там с господином епископом? — кинулся мне навстречу мэр.
Руки тряслись, будто у припадочного, на бледном как у покойника лице не было ни кровинки.
— Он сильно пострадал?
— Все в порядке, не волнуйтесь, — ответил я, с трудом скрыв зевок. — Завтра же он сможет продолжить путь. Кстати говоря, вы сказали, что он епископ. А почему же он без сутаны?
Оглянувшись по сторонам, господин Фремоди доверительно сообщил мне:
— Он путешествует инкогнито, но вам-то можно знать, раз уж вы его лечили. Но смотрите же, никому не слова!
Я нетерпеливо кивнул, уже жалея, что вообще задал вопрос. После обеда мне присесть было некогда, я вымотался как собака и страшно хотел спать.
— Это известнейшая личность, епископ Пьер Кошон!
Я замер на месте, как замороженный, мигом проснувшись. Сердце дало сбой, я обессилено привалился боком к стене и прохрипел:
— Что вы сказали?!
— Епископ Пьер Кошон, тот самый, что осудил на смерть знаменитую французскую ведьму Жанну, Орлеанскую Деву. Очень, очень важная персона при королевском дворе! Как хорошо, что вы оказались под рукой. Господин епископ с легкостью может стереть меня в порошок, если что-то ему не понравится! А теперь…
Мэр продолжал что-то возбужденно лепетать, румянец на глазах возвращался на его круглую щекастую физиономию. Я, не слушая, оторвался от стены и побрел прочь, но остановился, кое-что вспомнив.
Господин Фремоди подскочил ко мне сам, видно, здорово я его выручил.
— Вы случайно не знаете, куда едет господин епископ? — спросил я.
— Ну, разумеется, на коронацию короля Генриха VI! — с придыханием ответил мэр, закатывая глаза.
Похоже, присутствовать на коронации было одним из самых его заветных желаний. Как говорится, хотя бы одним глазком посмотреть, а там и умирать можно.
