Они потихоньку наращивали темп, как черепашки, перешедшие на бег. С каждой секундой Райху становилось лучше, он приходил в себя на глазах. Слабость в мышцах ушла, уступив место неожиданному приливу сил. Каждая клеточка, казалось, наполнялась энергией. Похоже, симбионт, подсаженный ему, наконец-то вспомнил, что нужно позаботиться о своем носителе. По телу прокатилась ослепительная волна, сжигая усталость и боль.
Райх освободился от поддержки Алешкина и двинулся дальше упругой походкой. Разительная перемена не удивила напарника. Лимит удивляться был исчерпан.
У самого выхода из инкубатора, справа от двери, чернел квадрат пленочного экрана, закрепленный прямо на каменной стене. Неожиданно он включился, высветив изображение Хеймдалля. Без всяких прелюдий тот спокойно осведомился, словно ничего особенного не произошло:
— Далеко собрались? В Содружестве достаточно здравомыслящих людей, готовых нас поддержать. Скоро наступит время перемен. Новое Содружество возродится из новых истоков! Война — истинная гигиена мира.
— Сейчас я вам устрою тотальную помывку в квадрате. — На Пересмешника было страшно смотреть. Он отращивал когти и втягивал их обратно в пальцы. Казалось, это доставляет ему одновременно и боль, и радость от приобретенных возможностей. — Много здесь в подземельях мусора накопилось! Придется почистить закоулочки!
— Как твой командир я тебе приказываю… — голос Хеймдалля дрогнул.
— У меня теперь новый командир, — злорадно оскалился Пересмешник, рассматривая свои когти. — Замечательный командир. Только ему я буду подчиняться. Это я сам! Понял, сука?!
— Что-то не так? — осторожно осведомился Хеймдалль, пропустив мимо ушей ругательство в свой адрес.
— Все так. Все хорошо… — Спецназовец вновь разглядывал вырастающие когти. — Просто прекрасно! — Он легко подпрыгнул вверх метра на три и громко хлопнул ладошами у себя над головой. — Ух, ты, хорошо! Как во сне! Все, больше меня ничего не сдерживает. Делай что хочешь. Ни страха, ни упрека! Сам себе командир! Только долг остался, и голос в голове!
— И что он тебе говорит?
— Это я тебе при личной встрече сообщу, — хохотнул Пересмешник, весело осклабившись. Во рту стали отчетливо видны заметно удлинившиеся зубы. Боковые резцы трансформировались в клыки. — На ушко, по секрету. Как кадет кадету.
По подбородку Райха потекла струйка крови. Он покривился и стер ее тыльной стороной ладони. Войдя в раж от предвкушения будущей встречи, Пересмешник увлекся и прокусил нижнюю губу. Во всем нужны сноровка и привычка. Разведчик замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Клыки втянулись в челюсть.
— Совсем озверел! — с притворной скорбью заметил каэспээновец. — Видел бы ты себя со стороны. А еще, наверное, считаешь себя офицером? Да? Я не ошибаюсь? Поймите, нельзя отсрочить или изменить то, что вам не по силам. Вы кем себя возомнили? Четырьмя всадниками Апокалипсиса? Хотя нет, постойте, пока я вижу только двух. Налицо явная нестыковка. — Он устало уточнил: — Райх, ты себя, наверное, отождествляешь с всадником-мором?
— А что, я могу! — Сравнение пришлось Пересмешнику по душе. — Такая задача мне по плечу! Всех уморю!
Хеймдалль провел ладонью по лицу, стирая гримасу досады:
— Не стоит бросать мне вызов и искушать судьбу. Я и так вас выдернул с того света. Легко могу и обратно отправить… Приказываю обоим оставаться на местах! Только здесь вы станете теми, кто сможет изменить свою судьбу и историю мира. Ослушаетесь — сдохнете, как и ваши приятели. Обещаю!
— Что-о ты там бормочешь! Ах, ты тва-а-рюга! А-а-а! — Райх двумя ударами когтей разворотил панель экрана. Он прекратил бесноваться только когда раскромсал экран на мелкие кусочки.
После этого Райх успокоился. Переход от приступа бешенства к ледяной невозмутимости был стремителен. Пересмешник быстро учился управлять своими возможностями.
— А боли я не чувствую. — Райх потрогал губу. Прокушенная насквозь, она уже не кровоточила, а ранка затянулась без следа. Лишь на подбородке осталось размазанное пятно крови. — Шикарно! — Он с силой провел когтями по стене. На пол посыпалась каменная крошка. На камне остались глубокие параллельные борозды.
— У тебя хвост вырос, — дрогнувшим голосом сообщил Алешкин.
Райх завел руку за спину и с опаской ощупал себя ниже спины. Все было в порядке, ничего лишнего не отросло.
— И копыта, — не унимался командир.
— Про рога забыл! Два раза подряд не куплюсь, — ответил Райх, но на всякий случай незаметно скосил глаза вниз. Во всяком случае, ему так хотелось думать. — Шутишь, это радует.
Оба разведчика весело заржали. Выплеск эмоций обычно заканчивается смехом или слезами. Лучше смехом.
— С вещами на выход! — резко оборвал смех Пересмешник и одним неуловимым движением переместился на пару метров.
— Пора уходить, — согласился Алешкин, не меняя выражения лица. Отдавать конкретные и четкие приказы он не спешил. Неизвестно, как на них отреагирует Райх. Мнить себя командиром боевой разведывательно-диверсионной группы КСпН мог бы только неисправимый оптимист. Себя Ингвар считал реалистом. — Они знают, где мы находимся.
Райх в знак согласия кивнул:
— Покажем им, кто здесь офицер, а кто смазка для штыка.
* * *
Выбравшись из инкубатора, разведчики, не сговариваясь, двинулись по коридорам в ту сторону, откуда стартовала разведгруппа. Единственный вход, через который они проникли на объект, мог стать для них выходом. О других возможных путях отступления они не знали.
Райх мчался впереди, изредка останавливаясь и принюхиваясь. Алешкин еле-еле поспевал за ним. Пересмешник, когда слишком далеко вырывался вперед, делал остановки, дожидаясь напарника. Ингвару не требовались понукания, он и так бежал на пределе сил. Надо было соблюдать осторожность. Неизвестно, какие сюрпризы могли таить в себе каменные катакомбы. В голове безостановочно крутилась мысль: «Бежать! Бежать отсюда, пока не поздно! Перед КСпН у нас теперь нет никаких обязательств. Когда условия договора не соблюдаются, он считается расторгнутым. На роль подопытных крыс, даже очень продвинутых, мы не подписывались».
Но оставалось еще кое-что, что необходимо было сделать. Надо было нанести приверженцам ускорения эволюции человечества максимальный урон. При идеальном раскладе — выжечь подземную базу дотла, сбросить погоню с хвоста и, по возможности, замести следы, чтобы об их существовании навсегда забыли. А быстрее всего забывают о мертвых.
Пока Алешкину и Райху везло. Молниеносным броском они прорвались в пещеру, забитую техникой. Пересмешник несся впереди, подобно одному из спешившихся всадников Апокалипсиса. По пути они походя снесли пару наспех выставленных заслонов на перекрестках тоннелей и уничтожили одну засаду, затаившуюся среди платформ поезда на монорельсе. Врагов выдал запах. Легкий сквозняк принес аромат оружейной смазки и пота. Райх долго не размышлял. Он по-обезьяньи прополз по кабелю, змеившемуся под потолком тоннеля, и, достигнув поезда, спрыгнул вниз, сея вокруг себя молниеносную смерть. Алешкину, притаившемуся за поворотом тоннеля, оставалось лишь прикрывать напарнику спину от возможных неожиданностей. Но свой посильный вклад в прорыв-зачистку он все-таки внес — снял короткой очередью рослого монаха с пулеметом «Аид» наперевес, неожиданно выскочившего из бокового прохода. Перешагивая через тело, перерубленное очередью в упор, разведчик автоматически отметил, что красные кляксы попаданий практически не видны на черной ткани рясы.
