— Я был студентом в Париже, но из-за религиозных конфликтов закрыли многие курсы. Сейчас мне удалось найти должность воспитателя в доме дворянина Луи Шастенье де ла Рош-Розе. Интересный человек, хотя коварен и лжив. Параллельно изучаю еврейский язык под руководством доктора Гийома Постеля.
— Гийом Постель! Я хорошо с ним знаком!
— Он тоже о вас вспоминал. Это благодаря его заботам я приехал сюда, вопреки чуме. Он велел вам кое-что передать. — Скалигер посмотрел на Шевиньи, который усиленно нюхал веточку розмарина, и прибавил: — Очень конфиденциально.
Мишель поднял руку.
— Господин Шевиньи — мой личный секретарь. Можете спокойно говорить в его присутствии.
Он заметил, что уже осушил кубок, и налил себе еще, надеясь что моча начнет отходить. Но надеялся он напрасно.
— Ваш секретарь? Ясно. Вижу также, что он иностранец, потому что у него такой вид, словно он ничего не понимает.
Шевиньи завозился в кресле, но Скалигер не обратил на него внимания.
— Доктор Постель прочел все ваши «Пророчества», но в особенности его поразили альманахи предсказаний. Вы за год предвидели все, что должно произойти, от климата до политики. На январь этого года вы предсказали дожди, снега и болезни, на март дожди, наводнения и чуму, что мы и наблюдали, а на апрель распространение чумы и всяческих смертельных болезней. Остается просто рот разинуть.
— Доктор Нострадамус все знает наперед, — заключил Шевиньи.
— Глядите-ка, вы, оказывается, говорите на нашем языке, — заметил Скалигер, искренне изумившись, и повернулся к Мишелю: — Из всех ваших предсказаний Гийома Постеля особенно поразило одно. Оно относится к нынешнему месяцу, к августу.
Он порылся в карманах поношенного камзола и вытащил наконец бумажку. Развернув, он прочел:
Point ne sera le grain à suffisance.
La mort s'approche à neiger plus que blanc.
Sterilité, grain pourri, d'eau bondance,
Le grand blessé, plusieurs de mort de flanc.
Больше не будет вдоволь хлеба.
Придет смерть и осыплет снегом, белее белого.
Бесплодие, сгнившее зерно, избыток воды,
Великий ранен, рядом много мертвых[41].
Мишель почувствовал, что бледнеет. Он судорожно осушил кубок и снова его наполнил. В ушах звучал шепот умирающего Пентадиуса. Он выпил еще и только после этого смог выговорить:
— Что же так удивило Постеля? То, что предсказание оправдалось?
— Не только. Ясно, что в трех из четырех строк вы описываете настоящие события: нехватку хлеба, истощение почвы, болезни зерновых, нехватку воды. Не знаю, кого вы имеете в виду, когда пишете о раненом великом человеке и окружающих его мертвецах…
— Доктор Нострадамус плохо себя чувствует, — пояснил Шевиньи, — и весь Салон, как видите, превратился в кладбище.
— Но Постеля больше всего поразила последняя фраза: La mort s'approche a neiger plus que blanc. Кажется, он прекрасно понял ее значение. К ней и относится известие, которое мне поручено вам передать.
У Мишеля закружилась голова, и он не мог понять, от вина или от волнения. Он снова выпил кубок до дна.
— Говорите, — сказал он глухо и, заметив, что бутылка опустела, потянулся ко второй.
Предложить вина гостю он не догадался.
Скалигер подвинул вперед свой бокал и тут же с удрученным видом отодвинул обратно.
— Доктор Постель велел передать вам, что прекрасно вас понял. Он полагает, что один из компонентов Иной Троицы: Адам, Ева и Змей — недавно подал вам знак. Для вас вся проблема в Змее. Существуют ритуалы, способные лишить его силы. Только тогда Адам и Ева, два лица вселенной, смогут вернуться к сосуществованию и исчезнет угроза белой смерти, нависающая над нашими потомками.
Шевиньи коротко рассмеялся.
— Вот это известие! Проще было написать его по-арабски.
Скалигер бросил на него уничтожающий взгляд.
— Вы бы и по-арабски ничего не поняли. У вас лоб ниже нормального и бычьи глаза. Может, это от усиленной работы мысли.
Он повернулся к Мишелю.
— Все, что мне поручили, я сказал. А теперь налейте мне, пожалуйста, вина, которое вы поглощаете в одиночку.
Мишель со смехом повиновался. Смех продолжал его разбирать, и было видно, что он уже пьян. Однако причина опьянения крылась не только в вине, но и в неожиданном озарении.
— Ритуал Змея! — воскликнул он. — Да ведь это разгадка, которую я столько лет искал!
Ему удалось справиться с возбуждением и ответить Скалигеру:
— Поблагодарите доктора Постеля. Я всегда его недооценивал, но теперь понял, насколько ошибался. Не знаю, в какой мере вы знакомы с ритуалом Змея…
— Очень мало. Я думал, что это заклинание, которое используют некроманты при вызове усопших.
— Именно этого заклинания мне и недоставало. Скажите Постелю, что я постараюсь пронести его указания сквозь смерть. Я сделаю все, чтобы Шехина снова заняла свое место на Древе Жизни.
Удивленные глаза друзей подсказали Мишелю, что его считают более пьяным, чем на самом деле. Он махнул на них рукой и налил себе еще вина.
— Дайте мне чуть-чуть выпить, пока не видит жена, — оправдывался он, не сознавая, что с его губ слетает какое-то невнятное бормотание. — Если не восстановится регулярное мочеиспускание, я проживу не дольше года. Думаю, я не совершу смертного греха, если не откажу себе в единственном оставшемся удовольствии.
Скалигер кивнул и снова протянул пустой бокал.
— Позвольте разделить ваш грех и приговорить в вашей компании вторую бутылку. Вино «Де Кро» воистину великолепно.
Он, смакуя, отпил из бокала, поставил его на стол и хлопнул себя по лбу.
— Совсем забыл! Я переписываюсь с другом из Италии, Себастьяном Чибо, из Чибо генуэзских. Он просил меня узнать что-нибудь о его близкой родственнице, Джулии Чибо-Варано. Ему стало известно, что она бывала в Салоне, а потом стала фрейлиной королевы. Вы что-нибудь о ней знаете?
Мишель вздрогнул.
— О, Джулию я знаю хорошо. Но вот уже несколько месяцев как о ней ничего не слышно.
Шевиньи, самый трезвый из всех троих, сказал:
— Я тоже о ней ничего не знаю, но знаю, что ее возлюбленный, Симеони, отправился в Рим. Может, она поехала за ним.
— Боже упаси! — воскликнул Мишель. — В Рим ехать очень рискованно.
В мозгу всплыл один из самых мрачных и трагических катренов, но вино помогло его тут же забыть.
— Пейте, друзья мои! Третья бутылка еще девственна и умоляет, нас ее этой девственности лишить!
