– Прекрати сейчас же! – прошипела я.– Да-да, Нельсон, конечно же, давай куда-нибудь сходим…
– Договорились. Жди меня у того уютного кафе напротив моего офиса. Ровно в час.
Я опять посмотрела на Джереми. Он оставил в покое воск и теперь с любопытством и некоторым страхом исследовал щипцы для загибания ресниц.
– Положи на место,– сказала я одними губами.
Джереми повиновался.
– С какой новости начать – с плохой или хорошей? – спросил Нельсон, откусывая кусок миндальной булочки.
В кафе было тепло, пахло корицей и звучали рождественские песни, но на душе у меня было по-прежнему тревожно.
– С хорошей,– ответила я.– Если, конечно, вторая не настолько плоха, что после нее потребуется реанимация.
Нельсон сделал вид, что смысл моих слов дошел до него не сразу.
– Что с тобой? – спросил он.– Всю неделю на взводе. Скоро ведь Рождество!
– Не обращай внимания.– Я скорчила гримасу.– Наверное, все дело в этой чертовой свадьбе. Превращаюсь из-за нее в настоящую старую деву.
Нельсон пробормотал что-то нечленораздельное.
Он был прав. Я действительно становилась невозможной. Мне вспомнились педикюрные тапочки для женщины, к которой ушел отец Джереми. Скверно я поступила.
– Хорошая новость в том, что доход у тебя весьма приличный.– сообщил Нельсон, кладя передо мной листок с расчетами.
Я посмотрела на столбики цифр со смешанным чувством удовольствия и изумления. Потом снова взглянула на Нельсона.
– Ты серьезно? Вот это – мой доход?
Нельсон поднял глаза к потолку.
– Да нет же, не это… Если ты, конечно, не приторговываешь наркотиками. Это оборот. А прибыль – вот.
Он указал на другую колонку. Сумма оказалась все равно внушительная – гораздо больше, чем я ожидала.
– Ого! – воскликнула я, расплываясь в улыбке.– Здорово!
– Да,– сказал Нельсон, поднимая чашку с капуччино и подмигивая.– Браво! Готов признать: зря я тебя дразнил. Ты оказалась вполне толковой бизнес-леди, и я хочу потребовать с тебя часть прибыли за то, что подкинул идею.
– Спасибо.
Я заулыбалась шире. Еще чуть-чуть, и мое лицо, наверное, раскололось бы пополам.
– Означает ли это, что Рождество мы отметим с шиком и помпой? – спросил Нельсон.
– Разумеется! – восторженно ответила я, возвращаясь мыслями в «Либерти», но на этот раз, имея в виду собственный список.– Санта наверняка подарит тебе тапочки, на которые ты прозрачно намекал! А я сделаю себе где-нибудь волшебный педикюр, куплю новое белье, нож взамен твоего, который сломала…
Я замолчала, когда мне в голову пришла вдруг отрезвляющая мысль.
Папа.
Следовало вернуть ему долг. У меня появилась возможность сразу отдать две трети.
– В чем дело? – спросил Нельсон, увидев, как вытянулось мое лицо.– Побалуй себя, ты ведь заработала эти деньги!
Чувство ответственности опустилось на мои плечи подобно тяжелому кожаному пальто.
– Нет,– медленно произнесла я, гоня прочь иллюзию о трусиках, отделанных рюшами.– Я верну деньги отцу и освобожусь от чертовой кабалы…
– Может быть, объяснишь, что подразумеваешь под этим? – спросил Нельсон, поставив чашку на стол.
Рано или поздно это должно было случиться. Я сделала глоток кофе и обхватила себя руками, готовясь к неизбежной нотации.
– Я должна отцу десять тысяч фунтов. Взяла их для Перри Гамильтона, чтобы он начал в Швейцарии свое дело. Тот, естественно, бесследно исчез. Долг висит на мне, и отец пользуется им, как палкой для битья. Теперь он твердит, что должен пустить эти деньги на свадьбу Эмери.
Я взглянула Нельсону в глаза. Он был вне себя.
– Злишься на меня? – спросила я.
– Естественно! – сердито сказал он.– Почему ты ни слова мне не сказала? Вместе мы что– нибудь обязательно бы придумали!
– В том-то и дело: я не хотела чего-нибудь придумывать. Мечтала заработать деньги и вернуть их. Теперь так и сделаю.
На Нельсона мои слова явно произвели впечатление.
– Все равно надо было рассказать мне обо всем,– тоном ниже произнес он.
Я пожала плечами.
– Не было желания. Ты извел бы меня нравоучениями, и я чувствовала бы себя четырехлетним ребенком!
– Если даже и так, то лишь потому, что мне не безразлична твоя судьба, глупая ты женщина,– произнес Нельсон тем ласковым тоном, который я хорошо знала и любила.
– И что ты мне посоветуешь? Поскорее вернуть долг и покончить со всем этим? – спросила я с надеждой в голосе.– Рассчитаться с папочкой, позволить сестре насладиться прекрасной свадьбой?
Тут в моей душе завязалась отчаянная борьба между Мелиссой и Милочкой, и я на миг умолкла.
– Да, свадьбой… А Рождество отпраздновать скромно?
Неожиданно я подумала: что-то тут не так. Зачем отец требовал с меня деньги, если приготовления к свадьбе шли к завершению, а у него всегда имелось предостаточно наличных? А может, ему просто доставляло удовольствие меня мучить? Или он действительно нуждался в дополнительной сумме?
Нельсон посмотрел на меня.
– А как тебе самой хочется?
Я состроила гримасу, показывая, что не знаю, в чью пользу решить спор – свою или семьи.
– Кстати, сколько ты взяла с них за платье? – спросил Нельсон, жестом попросив официантку принести еще два капуччино.
– Нисколько,– удивленно ответила я.– За ткань и все остальное заплатила Эмери, я только шью.
Нельсон что-то записал на салфетке.
– Хорошо. А за организацию свадьбы? Телефонные звонки, факсы, электронные письма и все прочее?
– Гм, тоже ничего не взяла. Я делаю заказы из офиса, о существовании которого мои родственники никогда не узнают если, конечно, ты им не расскажешь,– добавила я.
– Но ты ведь тратишь массу личного времени!
– Да, но… Ладно, Нельсон, оставим этот разговор. Он ни к чему не приведет, честное слово.
Нельсон хмыкнул.
– Будь я на твоем месте, то сказал бы папочке: поскольку благодаря мне вы сэкономили по крайней мере три тысячи фунтов, долг автоматически уменьшается.
– Я так не смогу! – воскликнула я, представляя лицо отца, услышь он подобное заявление.
– Мелисса,– сказал Нельсон очень серьезно.– Сама подумай. Ты решаешь десятки проблем. Устраиваешь счастье мужчин – бывает, гораздо более грозных, чем твой папаша. Почему же ты не можешь и дома проявить твердость?
Я хотела сказать, что с проблемами справляется Милочка, не Мел, но промолчала, потому что Нельсон отмахнулся бы от подобного объяснения. Мне и самой любимая отговорка начинала казаться неубедительной. Но в данном случае другой было не придумать: притворяться перед людьми, которые знали меня всю жизнь, не имело смысла.
