— Рамон «Монго» Бартоломео? — спросил Аркадий. Похоже, он начинает осваивать испанский.
— Нет.
— Думаю, это вы, — Аркадий показал Монго фотографию, на которой тот гордо демонстрировал улов Луне, Эрасмо и Приблуде. — Я также знаю, что вы говорите по-русски. — Это было как удар ножом.
— Немного.
— Вас нелегко найти. Не откажетесь выпить со мной чашечку кофе?
Неуловимый Монго заказал пиво. Блестящие капли пота покрывали его лицо и грудь. Сетка с рыбой лежала на скамейке рядом с ним.
— Я видел запись с вашим боем на ринге, — сказал Аркадий.
— Я выиграл?
— Похоже, вам это не составило труда.
— Знаете, я умел передвигаться по рингу. Я знал, как избегать ударов любого соперника, — сказал Монго, хотя его расплющенный нос свидетельствовал, о том, что иногда удары все же достигали цели.
— Потом, когда они выставили меня из команды, меня призвали в армию. Раз-два, и я оказался в Африке вместе с русскими. Русские не видят разницы между африканцем и кубинцем. Русский язык я освоил быстро, — Монго усмехнулся. — Я выучил «Не стреляйте, вы, жопы!»
— Ангола?
— Эфиопия.
— Боевик?
— Нет, я водил бронетранспортер. Вот так я стал механиком, обеспечивая, чтобы эти суки в БТР остались в живых.
— Там вы и познакомились с Эрасмо?
— В армии.
— А с Луной?
Монго разглядывал свои большие рабочие руки, покрытые мозолями от барабанов и шрамами от колючек.
— Факундо я знаю с давних пор, когда он только приехал из Баракоа и вошел в команду боксеров. Он мог бы быть хорошим боксером или хорошим бейсболистом, но у него были проблемы с женщинами и с выпивкой, так что он не задерживался надолго ни в одной команде.
— Вы сказали, Баракоа?
— В Ориенте. Он умел драться.
— Он и Руфо Пинейро были друзьями?
— Конечно. Но я не знал, чем они занимались, — Монго покачал головой так решительно, что капли пота брызнули во все стороны. — И не хотел знать…
— И вы друг Сергея Приблуды?
— Да.
— Вы вместе ходили на рыбалку?
— Да.
— Вы научили его, как ловить рыбу с воздушным змеем?
— Я пытался.
— И как стать neumatico?
— Да.
— И какому самому важному правилу должен следовать neumatico? Не выходить в море в одиночку по ночам. Я сомневаюсь, что Приблуда вышел один в ту пятницу, две недели назад. Я думаю, что он вышел в море со своим хорошим другом Монго.
Монго опустил подбородок на грудь. Пот лил с него ручьями. Это был не пот страха, как у Бугая, а пот тяжелого чувства вины. Был конец дня. Аркадий заказал еще пива, так что Монго мог продолжать потеть.
— Он говорил, что это как подледная рыбалка на акул, — сказал Монго. — Он часто рассказывал мне о подледной рыбалке. Он говорил, что когда я приеду в Россию, он возьмет меня с собой на подледную рыбалку. Я сказал нет, спасибо, товарищ…
— Во сколько вы вышли в море?
— Около семи, когда стемнело. Он не хотел привлекать внимания. Русский на камере — это зрелище. Голоса далеко разносятся по воде, так что даже когда мы были далеко, он говорил шепотом.
— Какая была погода?
— Шел дождь. И он продолжал говорить тихим голосом.
— Хорошо рыбачить во время дождя?
— Если рыба клюет.
Аркадий счел, что рыбак сказал правду, и спросил:
— Куда вы направились?
— К западу от Мирамара.
— К бухте Хемингуэя?
— Да.
— Чья это была идея?
— Обычно я говорил, куда мы пойдем, но не в тот раз. Сергей сказал, что ему надоели и Мирамар, и Малекон. Сергей хотел попробовать что-нибудь новое.
— Когда вы спустились на воду, вы оставались на месте или пошли на запад? На север? На восток?
— Мы дрейфовали.
— На восток, потому что туда направляется течение. Мимо Мирамара и Малекона, по направлению к заливу Гавана?
— Да.
— И по пути зашли в бухту? Чья была идея зайти туда?
Монго привалился к стене.
— Вы уже сами все знаете.
— Думаю, да.
— Мы действительно облажались, да? — Монго нервно выбивал ритм по скамейке, потом сжал руки, звуки нервной дроби стихли. — Я сказал: «Сергей, зачем нам рыбачить в бухте? Нас может засечь охрана, на нас может наскочить лодка. В этом канале очень активное движение, а сейчас ночь, и с лодок нас могут не заметить». Я сказал, что это безумие. Но я не мог его остановить. Охрана сидела в помещении из-за дождя. Если вы подойдете очень близко, они не смогут увидеть вас. Особенно ночью, на камере. Я следовал за Сергеем по каналу, это все, что я мог сделать. Казалось, он знал, куда направляется. Там есть освещение, но свет толком не доходит до воды. Никто не заправлял катера. Дискотека была закрыта из-за дождя. Мы слышали голоса людей в баре, вот и все. А потом мы вошли в канал, где яхты пришвартованы одна за другой, и Сергей направился к этой. Сначала я даже не мог разглядеть ее, такая она была низкая и темная. Она была очень гладкая, старая яхта, но быстроходная, это было ясно. В каюте горел свет, на борту находились американцы. Мы могли слышать их, но не видели, кто это был. Тут я догадался, что Сергей втянул меня в какие-то свои дела. Я сказал ему, что ухожу, а он хотел забраться и посмотреть, кто был на борту. Сделать это было трудно, потому что причал нависал над водой. Я уже уходил, когда огни на лодке погасли. Через мое тело прошла судорога. Сергей был метрах в пяти, между лодкой и причалом, и его трясло, трясло, трясло. Они опускают эти чертовы электрические провода в воду. Я не мог подобраться ближе. Потом я увидел свет фонариков на палубе. Я спрятался. — Монго меланхолично кивнул с самоосуждением. — Я спрятался. Они вышли, чтобы посмотреть, только на их лодке отключился свет или на всех. Пока они разговаривали с человеком в каюте, Сергей дрейфовал. Его больше не трясло. Они его не видели, и они не видели меня, потому что я оставался в темноте.
— Как только его камера выйдет на открытую воду, сказал я себе, я вытащу Сергея, но прежде чем я смог добраться до него, из канала вышла другая яхта. Там довольно узко. Яхта прошла мимо, а за ней шла камера Сергея. Иногда, вы знаете, лодки тащат за собой в воде снасти. Так нельзя, но они это делают, и сеть камеры Сергея зацепило. Его тащило быстрее, чем я мог двигаться. По его позе я понял, что он мертв. Они так и вышли из канала вместе, яхта и за ней камера. Я знал, что когда они отойдут от причала и прибавят ход, они почувствуют, что тащат что-то за собой, и обнаружат Сергея. Или крюк порвет его сеть.
