Услышав это, Рюдзи остановился и, обернувшись, сказал:
– Знаешь, кажется, есть еще одна вещь, которую я должен тебе объяснить. Как ты думаешь, почему культура развивается? Люди могут вынести многое, но есть одна вещь, которая для них нестерпима. Скука. Она убийственна для животного под названием человек. Она – двигатель прогресса. Люди должны прогрессировать только для того, чтобы не умереть от скуки. И я могу себе представить, какая это скукотища, когда все вокруг контролируется одним-единственным экземпляром ДНК. Кошмар! Конечно, разнообразие лучше... Я прекрасно тебя понимаю, но... что же поделаешь – по-видимому, все остальные не хотят этого разнообразия. И последнее – смотри, не умри там со скуки на своем маленьком острове...
На прощание Рюдзи помахал рукой и двинулся дальше.
У Андо не было никаких конкретных планов. Он так и не решил, где поселиться. Будущее все так же оставалось неопределенным. Андо подумал, что в его ситуации самое лучшее не строить планов. Это должно сработать... Надо просто немного переждать и посмотреть, что будет дальше.
Он снял рубашку и брюки и остался в одних плавках. Потом подошел к сыну. Взял его на руки:
– Ну что, пойдем?
Сегодня он уже сотню раз объяснял сыну, что они обязательно должны это сделать. Обязательно. Сейчас они поплывут вместе, совсем как тогда. Но теперь мальчик не утонет. Андо не упустит его, как два года назад, – сегодня они будут крепко держаться друг за друга.
В своем письме Садако написала ему, что, когда она родилась в вентиляционной шахте на крыше, она поняла, что метафизически она все еще находится на дне колодца, в котором умерла. И только когда она выбралась из шахты, из этого «колодца», ей стало ясно, что теперь она сможет привыкнуть к новому миру вокруг нее.
Андо подумал, что его сыну тоже необходимо пройти такое испытание. Он должен оказаться в той же ситуации, что и два года назад, и выйти из нее живым.
Возрожденный Таканори панически боялся воды. Это была фобия, которую мальчик обязан был преодолеть, иначе вся его дальнейшая жизнь превратилась бы в сплошные мучения. Они подошли к самой кромке. Андо почувствовал, как маленькая рука крепко вцепилась в его ладонь. Вода доходила мальчику до щиколоток. Он посмотрел Андо в лицо и дрожащими губами сказал:
– Папочка, ты мне пообещал, правда?
– Да. – Андо пообещал сыну, что когда тот преодолеет свой страх, он наконец-то сможет увидеть маму. – Ты не представляешь себе, как мама обрадуется.
Он и сам не очень-то себе это представлял. Его жена до сих пор не знала, что Таканори снова жив и здоров. Андо раз за разом проигрывал у себя в воображении встречу матери с сыном, и каждый раз слезы наворачивались у него на глаза...
Но сначала он должен был придумать какую-ту правдоподобную историю. Например, что мальчика спасли рыбаки, что он все эти два года был без памяти и жил в рыбацкой деревне на острове. Было ясно, что стоит матери увидеть сына, прикоснуться к нему, и она будет готова поверить даже самой нелепой истории.
Особой уверенности в том, что они смогут начать все заново, у Андо не было. Но ему хотелось хотя бы попробовать. Одно из двух – либо все получится, либо нет. Его шансы пятьдесят на пятьдесят.
Но вот на берег набежала крупная волна и захлестнула мальчика. Он с визгом прижался к отцовской груди. Андо обнял малыша и начал медленно заходить в воду. Он чувствовал, как быстро колотится маленькое сердечко. Это ритмичное биение было единственной безусловной вещью в человеческом мире, стоящем на грани исчезновения. Единственным доказательством того, что жизнь продолжается.
