Вечером Керри ненадолго пришла в себя, но, по-видимому, никого не узнала и вскоре снова погрузилась в бессознательное состояние. Ее дыхание было спокойным, а лицо румяным, и врачи выражали сдержанный оптимизм. Полиция отчаянно хотела ее допросить, но, хотя ее состояние постепенно улучшалось, она еще не могла ни с кем разговаривать.
— Да, никто не может сломить нашу Керри, — согласно кивнула Сандра, когда они двинулись обратно. Но плечи Ванессы все же оставались опущенными. Они перешли улицу и вошли во двор больницы.
Чтобы попасть в палаты интенсивной терапии, нужно было пройти через родильное отделение, где они увидели молодого человека, который праздновал рождение дочери со всеми, кто проходил мимо. Ванесса не могла не вспомнить то грустное время, когда родилась Керри. Целых десять часов мучений, когда даже некого взять за руку, и в конце концов — кричащий краснолицый младенец.
Этот ребенок выглядел озлобленным даже в первые минуты своей жизни. Потом приехала Сандра — Боже, благослови ее. Она появилась с букетом цветов и маленьким Робби, цеплявшимся за ее юбку.
Во время беременности Ванесса не раз думала о том, чтобы избавиться от ребенка, которого носила. Меньше всего ей хотелось каждый день видеть напоминание об убийце ее мужа, а также о грубом изнасиловании, которому она подверглась. Все эти длинные девять месяцев она почти желала смерти своему ребенку. Тогда-то она и начала пить по-настоящему — бутылку за бутылкой, — но бабушкины сказки не сработали, по крайней мере с ней.
Позже, когда Ванесса осталась одна с новорожденной, ничего не изменилось. Она ненавидела дочь, ненавидела ее личико в форме сердечка и копну черных волос. Она думала о том, чтобы отдать Керри на удочерение, но Робби уже успел сильно привязаться к маленькой сестренке. К тому же вернуться домой вечером с девочкой было проще, чем без нее, — куда легче притвориться, что ребенок был желанным, чем смотреть в глаза всем сплетникам района. Наилучшим выходом было выдать ее за родную сестру Робби, хотя к тому времени, когда появились остальные дети, ее уже нисколько не интересовало, что подумают другие. Каждый новый ребенок обеспечивал едой остальных, и она могла какое-то время отдохнуть и восстановить силы.
Но тогда у нее были только Робби и Керри, и Ванесса постепенно — очень медленно — позволила беззащитному ребенку проникнуть в ее сердце. Сквозь выпивку и боль в глубине души она понимала, что не сможет расстаться со своей плотью и кровью. Да, видит Бог, девочка очень любила своего старшего брата. Еще будучи совсем малышкой, именно Керри успокаивала Робби, когда ему снились кошмары, в то время как его мать лежала в постели с Томом, Диком или Гарри — со всеми, кто готов был платить.
Недовольный и сердитый ребенок уже почти превратился в женщину.
«И я готова целовать землю, по которой она ходит», — подумала Ванесса.
В глубине души она знала, что именно Кингстон виноват в том, что ее дочь находилась в больнице. Она знала, что и Сандра так думает.
Но одно дело — знать о чем-то, и совершенно другое — сделать что-нибудь по этому поводу. А что она могла сделать?
Сандра скажет, что настало время рассказать все полиции, но убережет ли это остальных Лэмсдонов?
«Если я сделаю это, то навлеку на себя большие неприятности, а если не сделаю — то все равно окажусь в беде», — подумала Ванесса.
Она вздохнула и толчком открыла дверь отделения, не заметив озабоченного взгляда, который бросила на нее Сандра.
Они вошли в отделение интенсивной терапии и увидели множество улыбающихся лиц. Сердце Ванессы подпрыгнуло. Пожалуйста, безмолвно умоляла она, пусть эти улыбки предназначаются мне и моей детке.
— Она… она проснулась? — запинаясь, спросила она старшую медсестру.
— Конечно. Пять минут назад. Спросила, когда ей можно будет встать с постели. И еще — где кубок, который она выиграла.
— Вот это моя Керри! — закричала Ванесса и вместе с Сандрой помчалась в палату дочери.
Робби покормил детей и отправил их поиграть в парке во главе с Дарреном. Кэл и Микки провели здесь ночь, ожидая звонка на мобильный телефон Кэла, поэтому никто из них почти не спал.
— Никаких новостей — это тоже хорошо, — ободрила их Долли Смит, забежав к ним по дороге в магазин десять минут назад.
Микки готовил остальным бутерброды с беконом, в то время как Клер, отказавшаяся пойти с детьми, сидела, уставившись в пространство. Запах подгоревшего бекона, быстро распространился в гостиную, где Робби и Кэл смотрели телевизор, и в следующее мгновение туда вошел Микки, неся в руках тарелку с горой бутербродов.
— Они получились немного хрустящими, — сказал он.
— Хрустящими? — сказал Кэл, отщипывая от бекона черные кусочки.
— Так намного вкуснее, — пожал плечами Микки. — Клер, хочешь перекусить?
Он ткнул бутерброды ей под нос, чтобы привлечь ее внимание, и, постепенно вернувшись на землю, Клер взяла себе ломтик.
Когда зазвонил телефон Кэла, все вздрогнули, а Микки чуть не выронил тарелку.
— Я вас плохо слышу, вы не могли бы говорить громче? На линии помехи!
Все трое уставились на него, как будто пытаясь совместными усилиями заставить его сказать то, что они хотели услышать.
Кэл повесил трубку и издал вопль радости:
— Керри проснулась! Она разговаривает! Она хочет домой!
Робби заплакал.
— Я не могу в это поверить, — с трудом проговорил он, так как ком застрял у него в горле. — Я просто не могу в это поверить. Наконец-то все будет хорошо.
Он широко улыбнулся Клер, которая тяжело вздохнула и посмотрела в окно. Микки принялся за бутерброды.
— Замечательная новость, друг, — сказал он, рассыпая хлебные крошки. — Я знал, что с ней все будет в порядке. Наша Керри — чемпионка, не забывай.
Мальчики все еще продолжали шуметь и смеяться, когда голос Клер их остановил:
— А что, если он снова это сделает?
— Что? — Робби уставился на нее.
— А что, если он снова попытается? Хозяин, который выстрелил в Керри. Что, если он снова это сделает? Когда узнает, что она жива?
— Но этого больше не случится… — Робби почувствовал, что его мир снова рушится. — Не может. И не случится, потому что… потому что копы его остановят.
— Как ты можешь быть в этом уверен, Робби?
— Я только что почистил свой хрустальный шар, Клер. Говорю тебе, кто бы это ни был, он больше ее не тронет.
Робби выбежал из комнаты, но через минуту вернулся, сжимая в руках свою куртку.
— Клер права, — сказал он Кэлу и Микки. — Мы валяли дурака. Я пойду к Робокопу, и плевать, что говорит мама.
— Правильно, Робби, — сказал Микки, понимая, что семья не может так жить дальше. — Хочешь, я пойду с тобой?
