скованная пыточным креслом. Грудь и живот женщины были вспороты, обнажая пустое нутро. Органы изъяли, педантично разложив по алхимическим сосудам позади неё.
Хокори бросилась было к ро́дной, но я её остановила, схватив за предплечье.
— Невероятное, отвратительное колдовство… — сорвалось с моих губ.
Эфия показал Селёдке то же, что и мне: мириады переплетающихся магических линий, соединяющих подопытную и вырезанные органы. Женщина ещё дышала — лёгкие в банках сокращались, сердце тихонько стучало. Акулину разобрали на части, оставив на грани между жизнью и смертью. Худшей участи невозможно представить!
— П…Поможешь ей? — голос воительницы дрогнул.
— Сил… не хватит. — Я опустила глаза. — Чары, связывающие её с органами, придётся рассеять и поддерживать в ней жизнь с помощью Эфии. Пока буду пришивать всё обратно… перегреюсь…
— Понимаю…
— Будь здесь Протей… он бы…
— Время скорби ещё не пришло, — Хокори прижала меня к себе. — Павших оплакивают после боя. Я прерву муки ро́дной.
— Делай, что до́лжно. — С этими словами я покинула комнату.
Жизнь волшебниц полна страданий — эта истина прочно укоренилась в моём сознании. Каждый шаг, каждый вздох, каждый… удар сердца исполнены горем и ужасом. Вот и сейчас я, помимо воли чувствую всё, что происходит за дверью. Почему бы мне не отключить волшебные сенсоры? Почемучто! Мы во вражеской крепости, напасть могут в любой момент! Придётся терпеть.
— Путь акулина заканчивается в утробе матери-ивы, так заведено, — прошептала подруга, глядя в пустые глаза соплеменницы. — Прости, вернуть тебя на пляж мы не сможем.
По щеке Селёдки скатилась слеза, упав на холодный камень подземелья, столь далёкий от тёплых песков её родины. Прочистив горло, акула запела, тихо, протяжно, подражая гулу ветра, гуляющему по стеклянной пустоши.
Я тоже плакала, сидя у стены и зажимая рот руками. Очередной шрам, оставленный на моей душе злым миром взрослых.
— Отправляя тебя за горизонт, в бескрайний океан, мы… — Хокори извлекла меч из ножен.
— Чтим Отца-Создателя… — отозвалась пленница. — Спасибо…
Сталь свистнула в воздухе, раздался звук удара, а за ним — стук головы по камням. В мире нет ничего вечного, страдания тоже конечны. Сложив ладони вместе, я вознесла молитву Всевышнему за упокоение души мученицы.
Закрыв за собой дверь, Селёдка присела рядом, бледная, потерянная. Её мана отдавала чистой ненавистью, подёргивалась, готовая взорваться. Так выглядит тот, кто презрел смерть, поставил жизнь на кон ради цели.
— Поначалу… — воительница положила мне руку на голову, — ты казалась мальком, решившим проглотить кита. Примерить расы… в одиночку… неописуемая дурь! Но… хех, тебя даже смерть не вразумила! Тогда я подумала: Астре плевать на результат, она фанатично пытается впечатлить главкома… и опять ошиблась. Прости… долго до меня доходило. Нельзя быть счастливой среди боли и несправедливости, остаться невредимой, когда других пожирает огонь.
— Угум. — Я наспех вытерла слёзы. — Под чистым, безоблачным небом мы и наши близкие будем в безопасности. Если в роли этого самого неба суждено выступить моим крыльям — так тому и быть.
— Я не позволю тебе одной подпирать небосвод. — Акула помогла мне встать. — Эта планета наша, общая. Можешь на меня рассчитывать, во всём.
— Спасибо, подружка.
Хокори старается, растёт над собой. «Протей» из неё постепенно выветривается, освобождая место для сильных, возвышенных чувств. Уверена, терминал ИИ сыграл в этом не последнюю роль — её словарный запас стал куда богаче.
— Смотри, твой меч…
Побитый временем Мессер преобразился: сколы и пятна ржавчины пропали! Лезвие приобрело тусклый пурпурный оттенок, пульсировало.
— Чего это он? — Рыбина округлила глаза.
— Железка, анализ!
— Данный артефакт принадлежит седьмому офицеру, доступ запрещён.
Ых! Ненавижу запреты! Спорить с профессором бесполезно, он хранит верность присяге пуще зеницы ока. Придётся Селёдке довольствоваться тем, что я сама разнюхаю. Однако стоило мне потянуться к мечу, на макушку что-то капнуло…
Подняв голову, я едва сдержала визг. С потолка, впиваясь длинными, тонкими пальцами в трещины, свисали… тощие люди, состоящие из какой-то вязкой чёрной жижи, с большими белыми глазами и редкими, тонкими зубами. Тварей была сотня, если не больше!
— Что за…
[Сохраняйте самообладание, офицер. Судя по всему, эти существа — побочный продукт какого-то эксперимента, безобидный, пусть и пугающий.]
Дышать. Дышать! Страсти-то какие! Хуже всего — пассивные сенсоры их не засекают! Секунду, секунду, сейчас объясню. Эхолокационная система профессора может работать в двух режимах: пассивно она собирает волны, поступающие извне, активно же — сама посылает сигнал, «опрашивая» местность.
[Получается, эти твари — бездушные и бессердечные, раз твои чуткие сенсоры их не «слышат»?]
[Скорее — ничтожные. Вычленить настолько слабые волны, среди громогласной какофонии пропитанного магией подземелья — та ещё задачка. Не хватает вычислительных мощностей.]
Ц, намекает, что на моей руке ему голодно? Нет, прямо говорит. Тычет хозяйку носом в недостатки и рад, хамская железка.
«Люди из чёрной грязи» продолжали безмолвно пялиться, капая слюной из полуоткрытых ртов.
[Эфия, придумай, как прогнать этих уродов!]
[Нужно ли…]
[Необходимо! Предлагаешь идти под этим «дождём»⁈]
На мою просьбу откликнулась Хокори: подняла с пола камешек и запустила одной твари промеж глаз. Существо заверещало, будто калёным железом прижгли, к его ору присоединились остальные. Я чуть не оглохла!
— Я же просил соблюдать тишину! — Дверь напротив распахнулась и в коридор вышел маг, увешанный светящимися склянками. — Моё исследование требует… — заметив нас, мужчина осёкся. — Вы кто такие⁈
Колдун потянулся к перстню на указательном пальце, но Селёдка оказалась быстрее — кинулась к нему, рассекая воздух Мессером. Первым ударом она отрубила врагу кисти, а вторым — перерезала горло. Чистая работа. Чем чаще подружка использует силу, тем лучше у неё получается.
Что примечательно: пучеглазы, сидевшие на потолке, почувствовав всплеск красной маны, заткнулись и поспешили «впитаться» в кирпич. Вот, значит, как они перемещаются, слизняки. Удобненько.
Затишье длилось недолго, под сводами цитадели зазвенел ритмичный топот
