Марисоль пыталась сперва вяло возражать ей. Она чувствовала тошноту от проглоченной симки. Привкус резины так и не исчез изо рта, и это еще больше удручало ее. Подойдя к кассе «Аэрофлота» и дождавшись своей очереди, она вопросительно посмотрела на Тиану.
– One ticket to Moscow please[211], – сказала она, прочитав молчаливое «нет» в глазах бывшей подруги.
Она сама до конца не могла понять, почему делает это. В словах Тианы были определенные резоны. Напротив, в ее поступке не было ничего рационального; но не было и эмоций. Марисоль была далеко не в восторге от Ромы Чекаря как от образца мужской красоты, и если бы кто-то спросил у нее, что она в нем нашла, она бы только недоуменно на него посмотрела. Потомок метисов, она от рождения имела темную кожу и темный цвет волос. Все ее любовники, а за свою жизнь она переспала не с одной дюжиной мужчин, были темноволосые поджарые мачо. Десять тысяч долларов, обещанные ей в конце ее путешествия, тоже были не бог весть какой суммой, по меркам сегодняшнего мира. Дальнейшее сотрудничество? Хорошая работа? Это было так же эфемерно, как мечты четырнадцатилетней девочки. Она просто делала то, что обещала, поддавшись, как и многие другие, магнетизму мужчины с очень большими деньгами. И никаких других объяснений быть не могло.
В этот вечер ей повезло. Приехав из аэропорта Махачкалы на стареньком, заезженном до неузнаваемости «москвиче», в котором не осталось ни одной оригинальной детали, кроме кузова и провалившихся сидений, к дому Магомед-Алиева раньше, чем он вернулся после так любимых им вечерних совещаний, Марисоль смогла своими глазами видеть ритуал его появления из задней двери «Майбаха». Ему указали на стоявшую в стороне метиску; увидев Марисоль, Магомед сразу понял: что-то случилось с его друзьями, и эту ночь ему не удастся провести под крышей своего дома рядом с Байзой. Сказав Аслану, неизменному начальнику своей гвардии, не распускать людей и ждать дальнейших распоряжений, он прошел в беседку и попросил привести к нему девушку.
Вызвали врача. Пока тот занимался ею, служанки принесли Магомеду легкий ужин; Аслан сходил в его кабинет и вернулся с ноутбуком. После прочтения послания, написанного на сим-карте, Магомед встал и отправился в долгий путь, так и не попрощавшись с женой. Впрочем, он никогда этого не делал, считая плохой приметой.
* * *
В глубине души Сис рассчитывал на театральный эффект от своего появления в пассажирском салоне джета, после того как они набрали высоту и, заняв указанный эшелон, поставили автопилот. Глядя вниз через стекло кабины пилотов на стрельбу и клубы дыма от взорвавшихся бензобаков тщетно пытавшихся вырваться из засады джипов, он чувствовал себя, как игрок в рулетку, раз за разом ставивший на то число, которое, выпадая, приносило ему большой куш. Направленный в его живот тупорылый «узи», который держал в руке Чекарь, сидя на том же самом диване, где всего час тому назад сидел он, наслаждаясь беспомощным испугом Эльзы, стер с лица его глумливую улыбку.
– Сдал всех своих друзей в обмен на свободу? – спросил его Чекарь, дулом автомата указывая ему на кресло, куда Сису следовало поместить свое пока еще живое тело.
– Тебе какое дело? Заботься о своей шкуре! – сказал он, садясь.
– Только этим и занимаюсь. Судя по тому, что происходило сейчас на земле, специальный агент DEA почил в бозе? Думаю, Родине пора прощаться и с сексотом КГБ! – рассмеялся Чекарь и, приподняв автомат на уровень глаз, прицелился ему в голову.
– Ты не станешь стрелять в воздухе, это глупо. Первый пилот – мой человек, и он просто утопит самолет в океане, – воскликнул Сис и, поняв, что сам не верит своим словам, почувствовал тошноту, неумолимо подступившую к горлу.
– Дай ему ведро для льда, а то заблюет тут все. Кольцов ругаться будет, – торопливо сказал Рома Эльзе. – Ладно, поживи пока, расскажи, кто тебя послал и о чем вы с ним или с ними сговорились, – продолжил он, обращаясь к позеленевшему от внезапно охватившей его паники Сису сразу после того, как Эльза унесла ведерко и прибралась на столе. – Кстати, плескани-ка нам «Макаллана», мы же все-таки друзья детства, – добавил он, глядя на стройную фигуру так мерзко предавшей его калмычки.
Впрочем, он не винил ее. Мало кто пожертвует собой, когда не из чего выбирать. То, что только что рассказал ему Сис, не удивило его. В целом, опираясь на свой многолетний опыт корпоративных интриг и следовавших за ними измен и предательств, он мог ожидать чего-то подобного. Разница между прошлыми сюжетами и сегодняшней ситуацией была только в появлении на сцене восставшего из могилы дылды-гомосексуалиста, оказавшегося к тому же сводным братом атташе по культуре. И еще этот неугомонный Зельдин. С ним было проще и понятнее, чем с остальными, если бы не татарин Марат, явно больше остальных из его, Зельдина, окружения готовый к решительным действиям. Сейчас, когда все прояснилось и они, изменив курс, направлялись после дозаправки на Мартинике прямиком в Женеву, Рома подумал, что, может быть, поспешил, отправляя к Магомед-Алиеву гимнасток с тревожным сообщением. Он отхлебнул виски из стакана, услужливо поданного ему заискивающе улыбавшейся калмычкой. «Какой-то странный вкус, это точно двадцатипятилетний “Макаллан”?» – хотел спросить он, ставя стакан на столик и пытаясь сфокусировать свой взгляд на ее раскосых глазах, когда, не успев понять, что произошло, потерял сознание.
* * *
После двенадцати часов на дыбе плечи Чекаря были вырваны из суставных сумок, а кожа, скрученная натянутыми жгутами и бордово-коричневая от сукровицы, разорвалась в нескольких местах, и края ее начали чернеть. Сис, сидевший, развалившись, в старом кресле, пружины которого, казалось, вот-вот лопнут под его весом, все время щелкал пультом и, ненадолго задержавшись то на одном, то на другом канале, перескакивал на следующий. Несколько полотен, пропавших во времена гражданской войны из мадридского музея, теперь на скорую руку приколотые к широким, похожим на чертежные доски деревянным панелям, стояли вдоль стен. Пятый по счету из всех нарисованных Пабло Пикассо Арлекинов был отставлен чуть в сторону и грустно улыбался.
– Нет смысла больше ждать, – лениво растягивая слова, сказал Сис. – Я мог бы посидеть тут еще, до тех пор, пока ты сам попросишь о смерти, но я не мстителен и не злопамятен. Ты это знаешь. К тому же эти рисунки мне нравятся. Они и вправду стоят миллионы, и без тебя мне их не удалось бы получить. – Он встал с кресла и, сделав несколько шагов к пленнику, казавшемуся уже трупом, ударил того прикладом автомата в живот. – Эй, ты чего, спать сюда пришел? – пролаял он, явно раздосадованный тем, что висевший уже более
