– Вы поедете в больницу, чтобы вас осмотрели?
– Да, полагаю, мне нужна прививка от столбняка, – я не знала, обо что ободрала ладони и колени. – Но по дороге хочу сделать остановку.
Она отошла и передала мои пожелания остальным. Я села на переднее сиденье машины, кто-то протянул мою сумочку, которую я обронила в галерее. Зажужжал пейджер, я достала его – там высветился номер прокуратуры. Бренниган завела машину и двинулась к Десятой авеню, собираясь повернуть на восток, к больнице.
– Давайте проедем вперед несколько кварталов, в сторону 22-й улицы.
С сотового Бренниган я позвонила Лоре. Когда она ответила, в ее голосе звучала тревога:
– Тебя искал Майк. Наверное, он сейчас в туннеле. Возвращается на Манхэттен. Сказал, что не может тебя найти. С тобой все в порядке?
– Наверное, я не слышала пейджер. Перезвони ему и скажи, пусть приедет ко мне в Челси, северо-западный угол 22-й улицы и Десятой авеню, хорошо? Я его там подожду.
Подробности случившегося со мной она и так вскорости узнает.
Бренниган остановила машину сразу после светофора.
– Здесь?
– Да.
Она посмотрела на невысокое здание, которое я заметила, когда мы проезжали тут раньше.
– Хотите, чтобы я пошла с вами?
– Нет, спасибо. Я дождусь Чэпмена. Это не против правил?
– Нет, – улыбнулась она.
Я вышла из машины и поднялась на четыре ступеньки, что вели в Церковь ангела-хранителя. Приятный фасад с романской витражной розеткой обрамляли две стройные колонны. Я открыла массивную деревянную дверь и вошла внутрь. Там в сумрачной прохладе я опустилась на скамью. Где ближайшая синагога, я не знала, а мне нужно было уединиться и помолиться. Кроме того, название этой церквушки перекликалось с событиями дня.
Через двадцать минут я услышала, как открылась входная дверь, а потом чьи-то приближающиеся шаги. Оглядываться я не стала.
Майк Чэпмен опустился на скамью рядом со мной, окинул меня взглядом и покачал головой. Он начал что-то говорить.
– Не сейчас.
Тогда он просто обнял меня. Я закрыла глаза и положила голову ему на плечо. Так мы и сидели, пока я не поняла, что могу двигаться дальше.
34
Неделю спустя, когда мы с Джейком вошли в «Рао», Майк встретил нас песней. На сей раз он подпевал Уилли Нельсону и Хулио Иглесиасу в композиции «Всем моим бывшим девушкам». Увидев нас, он встал с барного стула и подошел.
– Они играют мою песню. Повезло им с музыкальным автоматом.
Джоуи Паломино вышел из кухни и лично поздоровался с нами.
– У вас лучший столик, Джейк. Рад видеть вас обоих.
Крошечный ресторанчик на углу 114-й улицы и Плезант-авеню больше напоминал частный клуб. Случайный посетитель должен заказывать тут столик за полгода вперед, но для постоянных клиентов всегда есть места в те дни, на которые они договаривались с Джоуи. И поскольку столики не расписаны по часам, можно сидеть тут ночи напролет и наслаждаться прекрасной итальянской едой и вином под приятную музыку пятидесятых и шестидесятых. За последние годы мы с Майком частенько захаживали сюда, а Джейк попал в список местных завсегдатаев после того, как засветился на национальном телевидении. Это Майк попросил Джейка сводить меня на ужин, чтобы разогнать хандру и отметить перевод Мерсера из интенсивной терапии в обычную палату. Похоже, его собирались выписать дней через десять. Мы уселись за столик, а Вик, бармен, принес нам вино. Иногда он путал наши имена, но никогда не забывал лица и пристрастия в выпивке. Мы подняли бокалы.
– За выздоровление Мерсера, – сказал Джейк, чокаясь со мной и Майком.
– Значит, теперь ты знаешь, почему Кэкстон собирал вещички? – начал Майк.
– Пожалуйста, давай не будем об этом сейчас, – я умоляюще посмотрела на своих сотрапезников.
– Рано или поздно, блондиночка, тебе придется столкнуться с реальностью.
Всю неделю я старательно избегала разговоров на эту тему, с головой погрузившись в другие дела и бумаги, накопившиеся с того времени, как был обнаружен труп Дениз Кэкстон. Джейк не давил на меня, мирно согласился с тем, что я вернусь в свою квартиру, дав понять друзьям и знакомым, что со мной все в порядке.
К столику подошел Фрэнки Паломино, сын Джоуи, чтобы принять у нас заказ. Его появление отвлекло Майка. Он, несомненно, придумывал, что закажет, с того момента, как я сказала ему про ресторан.
– Значит, для начала жареные перцы, моллюски и салат из морепродуктов. Потом пасту из фузилли с сосисками и капустой. Затем еще курицу в лимонном соусе, телятину с пармезаном, ну и принесите то, что закажет Куп. И бутылку красного вина, и передай Вику, чтобы хорошего.
Майк выбрал лучшие блюда кухни. Фрэнки рассмеялся и спросил, не добавим ли мы с Джейком что-нибудь к заказу. Блюда здесь подавали по-семейному, порции были такие, что и одной хватило бы на пол-участка полицейских.
– Так о чем это я? Ах да, значит, ты слышала про Кэкстона?
Джейк посмотрел на меня и слегка сжал мою руку:
– Он прав. Ты должна справиться с ситуацией.
Я поболтала лед в бокале, глубоко вздохнула и ответила:
– Ким Макфедден звонила мне домой на этой неделе, еще до того, как история попала во все газеты. Федеральная прокуратура предъявила первые обвинения по делу о мошеннических ставках на аукционах. И хотя Лоуэлл Кэкстон не был в числе обвиняемых, ходили слухи, что один из них стал сотрудничать с федералами и готов назвать имена остальных участников подпольных торгов. Лоуэлл начал переводить свои активы из города, очевидно, желая вывезти имущество из страны до того, как правительство наложит на него арест.
– Энтони Бейлор заговорил? – поинтересовался Джейк.
– Соловьем он, конечно, не поет. Когда я допрашивал его в первый раз, в больнице, он так и не назвал имени Ренли. Но как только узнал о его гибели, тут же подтвердил, что работал именно на него. В убийстве Дени он по-прежнему не признается, но тут и не нужно его признание. Это мы и так сможем повесить на него, потому как у нас есть анализы ДНК.
– Это Бейлор пытался устроить Алекс аварию в том гараже?
– Да. Похоже, Ренли запаниковал после статьи Микки Даймонда о том, что мы близки к раскрытию дела. Он проследил за Алекс до Линкольн-центра и вызвал Бейлора, чтобы тот с ней разделался. То же самое и в случае нападения на Алекс и Мерсера. Та убитая девушка подрабатывала у Ренли в свободное время. Следуя его указаниям, она позвонила в участок и оставила сообщение, выдав себя за Марину Сетте. Он заплатил ей, чтобы она впустила вас в галерею. Бейлору же он приказал убить ее, а потом и вас.
– А что Бейлор говорит о картинах? – спросила я.
– Отпирается. Говорит, что знать ничего не знает про картины. Теперь, когда Ренли мертв, мы так и не узнаем, был ли у него Рембрандт на самом деле.
