Сегодня премьеру давала Решетилова, одна из «старейшин» театра. Завсегдатаи пожимали плечами: „Ревизор“? Старо! И что из этого можно выжать?» Однако все они послушно принесли в окошко кассы трудовые рубли и пришли на спектакль.
Публика, в основном, была молодой: фабричные, газетчики и литераторы, всевозможные голодные бездельники, интеллигенты с женами и немного обывателей, попавших в театр случайно, либо из любопытства.
Места в Новом театре не нумеровались, а посему распределялись согласно проворству публики. Зрители грохотали стульями, не прикрепленными к полу, приветствовали знакомых и выходили поболтать в фойе, предварительно оставив на сиденьях шляпы и программки.
Как всегда, что-то было не готово – пробовали свет установщики, надрывно кричал из-за кулис второй режиссер Дубовиков-Пламенный, спотыкаясь, носились по проходам девицы с отчаянными глазами, взывая с безнадежностью: «Вы Горского не видели?»
То и дело поднимался и опускался занавес, открывая несуразную фигуру театрального пожарного Ковшова… Все говорило о том, что премьера непременно состоится.
Об Андрее позаботились – его встретил сорокалетний «мальчик» в толстовке. Дитя искусства проводил гостя к местам в пятом ряду с запиской на сиденье:
Тов. Рябинин, «Кр. ленинец»
На соседнем стуле, на похожей бумажке, коротко и ясно значилось:
Черногорова
– Прошу вас, товарищ, – прошелестел провожатый и исчез.
«Этот стул не заняли бы даже при страшной давке в проходах», – усмехнулся Андрей, поглядев на место Полины. Она пребывала за кулисами и обещала присоединиться позднее.
Рябинин развернул программку и прочитал заглавие:
«РЕВИЗОР
Новая трактовка пьесы Н.В. Гоголя в постановке
Н. Решетиловой.
Комедия в пяти действиях с одним антрактом».
Далее значилось:
«Действующие лица:
Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, предисполкома N-ского уезда.
Анна Андреевна, жена его.
Мария Антоновна, дочь его.
Лука Лукич Хлопов, завнаробразом.
Жена его.
Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин, начфинуправления.
Артемий Филиппович Земляника, завкультпросвета.
Иван Кузьмич Шпекин, начпочтоуправления.
Петр Иванович Добчинский —
Петр Иванович Бобчинский —
Иван Александрович Хлестаков, жулик.
Осип, прислуга его.
Христиан Иванович Гибнер, уездный врач.
Степан Ильич Уховертов, начальник уездной милиции».
Исполнители ролей Андрея не заинтересовали, потому как не были ему известны.
Появилась Полина в платье модного желтого цвета, с романтической прической.
– Привет! Устроился? – улыбнулась она.
– Знакомлюсь с действующими лицами, – кивнул Андрей.
– Сейчас начнут. Натали ходит жутко нервная.
Дали третий звонок, последние зрители заняли места. Вдруг по залу пронеслось: «Смотрите, кто в ложе-то!» Десятки голов обернулись в сторону «царской ложи», Андрей и Полина тоже поддались общему интересу.
В ложу входил Черногоров.
– Вот так фокус! Папа явился, – невесело усмехнулась Полина.
Кирилл Петрович был без провожатых, в сером цивильном костюме. Он дружелюбно улыбнулся, сел и уставился на занавес.
– Ему что, отправили приглашение? – спросил Андрей.
– Папуля в них не нуждается, ему и без приглашений везде рады, – бросила Полина и отвернулась к сцене.
Наконец погасили свет, прозвучали фанфары, занавес поднялся, и на ярко освещенном пятачке зрители увидели группу людей в полувоенных френчах: Городничий – предисполкома собирался сообщить соратникам «пренеприятнейшее известие». Городничий, как и его свита, были вполне гоголевскими, только в советском коленкоре. Над ними, в окружении алых полотнищ, висел огромный портрет предисполкома Сквозник-Дмухановского со свирепым выражением лица…
Текст мало чем отличался от оригинала, разве что дореволюционные выражения и термины были заменены современными. Актеры играли отменно, чувствовались профессионализм и воодушевление. Особенно хорош был начфинуправления Ляпкин-Тяпкин, типичный бюрократ с верноподданническими глазками. Поддерживая рассуждения Городничего насчет «грешков», Ляпкин-Тяпкин, следуя сценарию, заметил: «…Грешки грешкам рознь. Я говорю вам открыто, что беру взятки, но с кого взятки? С нэпманов! Это совсем иное дело, они не люди, не пролетарии, они и созданы-то для того, чтобы с них брать!» Реплика вызвала веселый смех зрителей, послышались выкрики: «Правильно! А что с пролетария взять?»
Хлестаков оказался развязным малым с рыжими вихрами, в клетчатых брючках-гольф. Говорил он, цокая языком и нелепо жестикулируя.
Занимателен был и конец второго действия. Городничий предложил Хлестакову осмотреть инвалидные дома и больницы, все то, что у Гоголя называлось «богоугодными заведениями». Как и положено, Хлестаков согласился, сцена со скрипом повернулась – и взору публики явилась стоявшая задом к залу пролетка.
Городничий с Хлестаковым сели, из-за кулис раздался цокот копыт. Тут справа и слева от пролетки показались празднично одетые парни и девчата с флажками в руках. Задорно грянул оркестр, и массовка понеслась в танце. Танцоры пробегали мимо пролетки, махали флажками и приветствовали Хлестакова. Лица их выражали безмерное счастье. Они добегали до авансцены и исчезали за кулисами, чтобы вновь появиться из глубины зала. По замыслу режиссера, круговорот имитировал движение экипажа, а пляшущая толпа изображала радость местного населения от вида столичного ревизора.
Во втором действии глазам публики предстали жена Городничего, разодетая как «роковая женщина», и его дочь, выглядевшая как провинциальная идиотка. При представлении ей Хлестакова Анна Андреевна так повела бедрами и закатила глаза, что зал захохотал…
Третье действие завершилось порывистым танцем группы в черном и красном трико. Занавес опустился, объявили антракт.
– Что скажешь? – спросила Андрея Полина.
– Отлично. Мне понравилась игра. Да и новая трактовка пьесы недурна.
– Некоторые персонажи вполне реальны – Анну Андреевну, например, писали с жены зампредседателя совнархоза Сахарова, дамы, известной своей скандальной репутацией. Под Ляпкиным-Тяпкиным мыслился Чеботарев, заведующий детским домом, – со смешком пояснила Полина.
– Выходит, что Городничий – сам Луцкий? – удивился Андрей.
– Нет, совпадения не так прямолинейны. Образ Городничего собирательный.
– А ну как они себя узнают?
– Пусть узнают. Сахаровой хуже не будет, а к Чеботареву давненько органы присматриваются, о его воровстве легенды ходят, – сообщила Полина.
