На хрен вышла из гаража!
Сашкин голос въедается в мозг. О-о-о! Я абсолютно забыла его заблокировать, и мой счастливый взрыв, ессесно, сразу долетел до него.
— Отвяжись! — ругаюсь я, снимая Харри с подножки и выкатывая его на улицу.
— Катя!
— Гуляй, Саша! — буркнула я, блокируя его на всех волнах, по всем эфирам.
Так, нужно быстро, бегом выкатываться на асфальт и делать ноги. Я просто знала, что именно в эту минуту телефон отца раздирается от звонков мужа.
Натягивая шлем, выкручиваю ручку, и под крики выбегающего Лопырева мы с Харри делаем ноги, вырываясь на свободу.
Ветер в лицо. Я чувствую, как мое тело начинает жить, как дорога несется по моим венам, неся к сердцу адреналин. Прости, родной, но я бы это сравнила с сексом, так хорошо, что пальцы сводит. Мне и надо-то сегодня доехать до Маринки и поговорить с Ларкой. Она написала сообщение, что будет в Москве, и мы договорились с нею встретиться. Если бы муж узнал, он бы не разрешил мне встречаться с нею наедине, хоть он её и простил, но чувство злости осталось, я это чувствовала. Да и Сашка скучал по ней, боялся, злился, но скучал. Нужно было вскрыть этот последний оставшийся нарыв.
Глава 51
— Мариша, ну как у нас дела?
Я влетела в офис, оглядывая на ходу берцы на предмет комков грязи, снимая шлем и откидывая с лица тяжелые пряди чуть влажных волос.
— А-а-а! Екатерина Владимировна! Ну наконец-то!
Маринка вылетела из-за стола и кинулась ко мне со скоростью потерявшей управление гружёной фуры. Мой офис — это моя гордость. Десять минут пешком — и ты на Красной площади! Клиентам это нравится. У них сразу создаётся ощущение стабильности и покоя. Вся мебель выполнена по индивидуальному дизайну из дерева и кожи. А для себя любимой я заказала кресло аж из Италии, обтянутое добротной телячьей кожей. За полтора месяца я соскучилась по его теплым мягким объятьям, в которых мадам Савицкая себя всегда ощущала супер-пупер боссом. Ещё немного, и я нырну в него с чашечкой одуряюще пахнущего латте, хотя бы один глоточек, чтобы почувствовать себя прежней. Не только матерью, дочерью и женой, а собой! Всё это пролетело в моей голове одним кадром военной кинохроники за мгновенье до того, как Маринка впечаталась в меня.
Ух! Она обхватила меня и прижала к себе с грацией медведя-гризли и его же силой, отрывая от земли и кружа по приёмной.
— А у нас гости. — Тихим голосом заговорщика прошептала она.
— Твою мать! — Только и успела выдохнуть я, чувствуя волны гнева, накатывающие на меня. — Где он? — Чуть слышно прошелестела я ей на ухо.
— Он в кабинете! — Сашкин голос прозвучал как гром среди ясного неба. — Мариночка, сходите, попейте кофе. — Тоном, не терпящим возражений, громко сказал он.
Маринка пожала плечами, разведя руки в стороны, и, схватив клач, попятилась к дверям.
— Мариш, нет! — Одними губами прошептала я.
— Маа-рии-наа! — Тут же раздалось из кабинета.
— Уже исчезаю, Александр Игоревич! — Пискнула она, разворачиваясь, вылетая из приёмной и громко хлопая дверью.
— Да что б тебя! — Буркнула я, сдувая чёлку и подходя к дверям.
Он сидел в кресле, развернувшись к окну. В моём кресле супер-пупер босса! Вся его поза говорила о том, что мне сейчас влетит по первое число, а может даже по второе, и влетит так себе, не хило!
— Саааш… — Потянула я самым медовым голосом из своего арсенала. — Сааашенька, ну не будь буукой!
— Кать, какого хера? Вот скажи мне, какого? — Он разворачивается в кресле и буквально испепеляет меня взглядом. — Я занимаюсь серьезными делами, всё бросаю и мчусь сюда, чтобы лицезреть, как моя благоверная на своей металлической метле несется по дорогам, ни о ком, кроме себя, не думая! Ты знаешь, сколько раз ты превышала скорость? Мне тебя что, приковать к себе наручниками?
— Саш, не драматизируй. — Улыбаюсь я, обходя стол. — Ну ничего же не случилось.
— Да ты что? — Он поднимает бровь. — То есть ты предлагаешь мне начать драматизировать тогда, когда что-то уже случится? Я чуть тебя не потерял, а ты такое вытворяешь! Ещё такой финт ушами, и я сожгу твой Харри к чертям раз и навсегда! Ты меня поняла?
Ярость подняла голову. Я прищурила глаза и скрестила на груди руки.
— Савицкий, — прошипела я, подходя к нему вплотную, буквально вклиниваясь между ним и столом. — Я жила без тебя полгода и, как видишь, жива-здорова! Если ты мой муж, это ещё не значит, что ты имеешь право мне указывать, что я могу и, уж тем более, чего не могу делать!
— А вот здесь, дорогая, ты глубоко заблуждаешься! — Цедит он, медленно вставая, впечатывая меня в столешницу, нависая надо мной, как ангел мщения.
Сердце пропускает удар, во рту всё пересыхает от его близости, пальцы начинают дрожать, язык прилипает к нёбу. Я судорожно сглатываю, пытаясь отвести взгляд. Он коленом разводит мои ноги, упирается в стол с двух сторон, блокируя любую возможность побега.
— Саш… — Голос срывается до хрипа. — Саша…
Я откидываюсь назад, заглядывая в его глаза, которые ещё полыхают яростью, но за ней уже видны всполохи желания, дикого, безумного.
— Катька, Катя…
Он наклоняется, и его губы обрушиваются на мои, подобно снежной лавине, сминая их, терзая, покусывая. Язык врывается в мой рот, сплетаясь с моим, лаская его, высекая искры во всем теле.
Я обхватываю его руками за шею и тяну на себя, ложась на стол, выгибаясь ему навстречу.
Он резко отстраняется, дергает меня на себя и разворачивает спиной, прижимая к себе, зарываясь лицом в мои волосы. Губами касается виска, языком обводит ушную раковину и кусает мочку, слегка посасывая её. Моё тело начинает плавиться, как воск рядом с раскалённой печкой.
— Катя, Катенька. — Его голос становится рваным, на выдохе. — Я больше не могу, слышишь? Я не могу больше без тебя. Прости меня, родная, но я не могу.
Его руки опускаются на ширинку моих штанов и
