Лишь вечером, в общежитии, Брюс вспомнил про этот случай и даже поведал его остальным. Виной тому были две вещи: доброе молдавское вино и зеленые глаза неотразимой Валентины. Небольшую пирушку по поводу подвернувшегося калыма организовал, конечно, Руль. Сейчас он сидел на кровати и, обхватив обеими руками божественный стан зеленоглазой красотки, с интересом слушал возбуждённый рассказ Брюса.
— …Честное слово, я как это увидел, у меня волосы дыбом встали. Был человек и как сквозь землю провалился! — темпераментно закончил своё повествование Брюс.
— Да померещилось тебе, клянусь мамой! — воскликнул пристроившийся на полу маленький Бичико, москвич в третьем поколении, но истинный грузин в душе. — А «Хванчкара» все-таки лучше «Изабеллы», — закончил он, разглядывая на свет тёмное вино.
— Да погоди ты со своим вином! — отмахнулся от него Руль, — скажи честно, Брусок ты наш уральский, придумал все?
— Вот те крест! — истово завершил крёстное знамение разошедшийся Брюс.
— Ты же знаешь, что я даже от лабораторной отмазаться не могу. Фантазии не хватает. Да и на фиг мне это придумывать?
Остальная публика, а в небольшой комнатке набилась вся шарашка, за исключением семейно-озабоченной Маргарет, с интересом ожидала развития дискуссии, и она не преминула состояться. Начал её заводной Руль:
— Нет, братцы, это было привидение. Я слыхал, что за время строительства этой конуры погиб один из строителей, не то его зарезали, не то током убило. Вот его тень и бродит по залам дома, никак не успокоится. Не завидую я хозяевам, жуткие их ожидают ночки.
— Привидения днём не появляются, — ехидно заметила зеленоглазка, по-прежнему возлегая на руках своего оппонента.
— Ну, с этим можно и поспорить. В свете предстоящего наступления третьего тысячелетия активизировались потусторонние силы. Идёт борьба добра со злом, Армагедон неминуем, параллельные миры проявляют себя все чаще и чаще. Так называемые летающие тарелки, полтергейст, привидения — все это явления одного рода…
Руль долго мог ещё фантазировать, это был его стиль, его кураж. Но тут зеленоглазая ведьмочка окончательно вырвалась из его объятий и спросила:
— Слушай, Брюс, это твоё привидение было в виде высокого сутулого мужика с таким длинным, лисьим лицом?
— Ну да, — подтвердил очевидец. Руль сразу вспомнил, что лично вручил «привидению» горшок с традесканцией, но говорить об этом не счёл нужным.
— Тогда это точно не привидение, — вынесла свой приговор Валентина.
— Ты-то откуда знаешь? — усомнился Руль.
— А я разговаривала с ним.
— Ну и что? Трудно, что ли, потусторонним мирам создать говорящий фантом? — не унимался Руль.
Валентина, прищурившись, с лёгкой усмешкой взглянула на своего дружка, зная, что он этого жутко не любит, и добила его небольшой речью:
— Во-первых, привидения не отбрасывают тень, читай Булгакова. Этот же здорово перекрывал мне свет. Кроме того, твой пришелец очень долго пялился на вырез моей кофточки, это два. И в-третьих, от него несло застарелым потом, как от некастрированного козла, метра на три. Почти как от тебя сейчас, милый.
Последний довод вместе с гомерическим хохотом всей компании напрочь сразил одарённого, но разбросанного в своих талантах Руля. В который раз он с досадой убедился, что внешне идеальная Валентина обладает совсем иным, чем он, складом ума и характера. Самое страшное, что она напрочь отказывалась воспринимать его самого как нечто сверхинтеллектуальное и божественно талантливое. Трещина между возлюбленными ширилась, «любовная лодка» нещадно билась о быт.
Как бы то ни было, разговоры о сверхъестественных явлениях в доме Балашовых на время прекратились.
12. ПОЧТИ КУРОРТ.
Странно, но, лёжа в своём «плацкартном» убежище, Силин в этот вечер тоже вспоминал зеленоглазую бестию. Как ни пытался Нумизмат выбросить её из головы, она неизбежно появлялась вновь, сначала своими невозможными глазищами, редкими веснушками по курносому лицу, копной темно-каштановых волос и уже в конце — соблазнительным вырезом кофточки с молочно-белыми округлостями пышной груди.
— Черт бы её побрал! — в сердцах пробормотал Михаил, вынужденно переворачиваясь с живота на спину. Кроме Наташки, у него не было в жизни сильных увлечений. Время от времени он схлёстывался с одинокими бабёнками, с одной даже валандался три года, но как дело доходило до более тесных связей — оформления брака или переселения под одну крышу, неизбежно сбегал навеки.
Силин, не без основания, считал себя неподвластным женским чарам. И вот на тебе — такой прокол! И это в то время, когда все так удачно складывается! Как здорово он тут устроился!
Нумизмат ещё и ещё раз прокручивал всю операцию от начала и до конца: приезд в Зубовку, устранение Димки-Одуванчика. Затем болтливый Шпон с его «несчастным случаем», Сергунчик, чуть не расставшийся с жизнью за три дырки, прожжённые Силиным раскалённым электродом. И вот теперь Михаил лежит здесь, отдыхает и спокойно ожидает своего часа. Он все смог, и это ощущение своей сверхчеловеческой силы и изворотливости поднимало его на верх блаженства.
«Сейчас меня, поди, по всей стране ищут, плакаты развесили: „Особо опасный преступник Михаил Силин!“ А я тут лежу себе, как там дядька говорил — „разлагаюсь!“, прямо как на курорте. Хоть высплюсь толком, а то за эту неделю мадам Балашова и её гребаный мужик с лицом клерка высосали из меня все соки. Господи, сколько их развелось по всей стране! Гараня, Чалый, этот вот кровопийца!..»
Проснулся Нумизмат уже ночью, часы высвечивали половину первого. Несколько минут он лежал, прислушиваясь. Труба воздуховода работала как звукоуловитель по всему дому, от подвала до чердака, это Силин усвоил, в первые же часы пребывания в ней. Дом молчал, и сначала Михаил перевернулся лицом вниз, разминая затёкшую спину, потом открыл люк и потихоньку сполз вниз своим «червячным» методом. Впрочем, ему тут же пришлось подняться назад, достать сумку с продуктами и Фроськой.
Осторожно выглянув из ниши и убедившись, что в резиденции Балашовых действительно тихо, Нумизмат первым делом скользнул в туалет, припёрло его весьма здорово. Свет он зажигать не стал, пользовался своим фонариком. Так же не зажигая огня, Силин обошёл весь дом, уже изрядно заполнившийся мебелью, зеленью и даже электроникой: телевизорами и здоровущим музыкальным центром. Выяснив, что ничего похожего на его коллекцию в доме нет, Нумизмат устроился на диване в детской комнате на втором этаже и не спеша поужинал. Недостатка в освещении он не испытывал, из окон лился свет фонарей, казавшийся после мрака воздуховода даже ярким. Съев приличный кусок колбасы и треть булки хлеба, Силин не забыл покормить и свою серую хвостатую подружку. Одно время он опасался, что крыса не перенесёт заточения и помрёт от тоски и стресса, но похоже было, что Фроська адаптировалась к необычным условиям своей тюрьмы, тем более что кормили и поили её от души.
