ты называешь маму "Тигренок"? — Крошечный голосок Лючии нарушает тишину в комнате.
— Ну… Эм… — Я бросаю взгляд на Неру, надеясь на помощь, но она только хихикает. — Это прозвище.
— Почему ты зовешь ее по прозвищу?
— Потому что… Я люблю ее.
Лючия морщит нос, словно размышляя об этом.
— Я тоже хочу, чтобы у меня было прозвище, — требует она, затем несется по ковру, чтобы забраться на кровать. Мое сердце колотится, как бешеный поезд, когда я смотрю, как она подползает и устраивается между нами.
— Хорошо. — Я едва успеваю ответить. — Как насчет tygrysek? Это значит "малыш-тигренок".
— Мне нравится. — Она берет прядь моих волос и начинает их расчесывать. — У меня милое прозвище, мамочка. Рапунцель-бой тоже меня любит.
Мои легкие сжимаются так сильно, что я не могу сделать вдох. Рука Неры хватает мою и сжимает ее.
— Да. — Мне едва удается говорить. — Я очень люблю тебя, Лючия.
— Я знаю. — Она смотрит на меня сверху, прямо в глаза. — Это больно, но ты позволил мне сделать твои волосы красивыми. Конечно, ты любишь меня.
Внутри меня вспыхивает тепло, обжигающее, как взорвавшаяся звезда. Я почти таю от нахлынувших на меня чувств. Я протягиваю руку и осторожно глажу нежную щеку Лючии тыльной стороной ладони. Не уверен, что она когда-нибудь поймет всю глубину моей безусловной любви к двум тигрятам.
— Я буду любить тебя до последней капли крови в моих венах, tygrysek, — шепчу я.
— Гадрсть. — Она делает гримасу отвращения. — Я не хочу крови. Я хочу позавтракать. Можно мне снова печенье с кетчупом?
— Нет, — говорит Нера рядом со мной и трет глаза рукой. Она молчала во время всего этого разговора. — Но мы можем показать Каю, как приготовить для тебя овсянку с фруктами.
— Хорошо. Овсянка — это вкусно. — Лучия пожимает плечами, берет резинку из своего хвоста и пытается закрепить ее в моих волосах. — В прошлый раз, когда мама готовила мне овсянку, у нас было много хлопьев и шел сильный дождь, и маме было грустно. Но тогда она открыла мне секрет. Она сказала, что давным давно мой папа пропал во время бури. Но однажды он нас найдет. Ты мой папочка, Рапунцель-бой?
Я чувствую себя так, будто кто-то свалил на меня чертову гору; ее тяжесть давит мне на грудь. Я не могу двигаться. Я даже дышать не могу. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но с моих губ не слетает ни звука.
— Да, — говорит Нера, ее голос срывается. — Он наконец-то нашел нас.
— О. Хорошо. — Лючия серьезно кивает, а затем быстро дергает меня за волосы. — Не теряйся больше.
Я закрываю глаза и целую ее в макушку.
— Больше никогда. Я обещаю.
ГЛАВА 39
— Нам нужно перенести сегодняшнюю встречу, — раздается в трубке голос Брио. Он звучит очень странно. — Я неважно себя чувствую.
— Хорошо, — говорю я. — Я попрошу Примо зайти, чтобы мы могли обсудить цифры за этот месяц.
— Боюсь, Примо тоже нездоров. Он все еще в больнице. Врачи пытаются удалить остатки резинового клея из его пищевода.
— Что?
Приступ кашля одолевает Брио, прежде чем он успевает ответить.
— Мы оба очень сожалеем, что проявили неуважение к вам. Пожалуйста, заверьте мистера Мазура, что это больше не повторится. — Наконец он хрипло произносит эти слова.
Я бросаю взгляд в сторону кухни, где Лючия сидит на столе. Кай стоит позади нее и заплетает ей волосы. Она хотела сделать себе такую же прическу, как у него, и не позволила мне этого сделать.
— Я передам ему, Брио. — Я прерываю звонок и подхожу к своему демону. — Где ты был после завтрака?
— Собирал тебе цветы.
Мой взгляд блуждает по букету красных тюльпанов на обеденном столе.
— И это все?
— Возможно, у меня было небольшое поручение на обратном пути. — Кай пожимает плечами.
— Это как-то связано с моими капо?
— Я и пальцем их не тронул, тигренок. Только попросил их пошире открыть свои грязные рты.
— Кай… — начинаю я, но тут снова звонит телефон. Звонок от охраны.
— Двое мужчин у ворот, просят пропустить их внутрь, миссис Леоне, — говорит мне охранник. — Они говорят, что они друзья мистера Мазура и у них для него посылка. Я пытался дозвониться до мистера Мазура, но он не отвечает.
— Это охранник с ворот. — Я смотрю на Кая. — Ты ждешь посылку?
— Да. — Он берет телефон из моей руки, засовывает его между ухом и плечом и продолжает заплетать волосы Лючии. — Крупный блондин? Насвистывает крайне раздражающую мелодию?
— Да, — отвечает охранник. — И еще один мужчина. Темноволосый. Выглядит очень недовольным.
— Пропустите их.
— Твои друзья? — Я спрашиваю.
— Да. — Он обхватывает Лючию за талию и сажает ее на свое бедро. — Посмотрим, принесли ли они посылку, о которой я просил.
— Посылку? — спрашиваю я, следуя за Каем вниз по лестнице. Лючия сжимает его рубашку и пытается прикрепить одну из своих голубых заколок с милым бантиком к его макушке. Длинная коса Кая раскачивается из стороны в сторону по его спине, пока он спускается на первый этаж, а ее конец завязан розовым бантиком Лючии. — И что в посылке?
— Священник.
Я нахмуриваю брови. Священник? Времени на объяснения нет, потому что Кай уже открывает входную дверь. Я провожаю его взглядом и вижу двух мужчин на нашей подъездной дорожке.
Один из них опирается на капот побитого внедорожника, скрестив руки на груди. Он одет в темно-серые брюки-карго и черную футболку. Каждый сантиметр его кожи, кроме лица и шеи, покрыт татуировками. Его волосы светлого оттенка блонда.
Второй мужчина одет в сшитый на заказ черный костюм, который сидит на его крупной фигуре как перчатка. На его лице застыло мрачное выражение, когда он барабанил пальцами по крыше своего черного седана.
— Не ожидал тебя увидеть, — говорит Кай, глядя на хмурого парня.
— Альберт шантажировал Аза, чтобы тот помог мне, — промурлыкал блондин. — Он многим обязан старой летучей мыши.
— Кто такой Альберт? — Кай спрашивает.
— Это Феликс. Не спрашивай, — отвечает смуглый Аз, щелкая пультом в своей руке. — Может, покончим с этим? У меня есть другие дела в Бостоне.
Он обходит машину и наклоняется к багажнику. Изнутри машины доносятся странные звуки.
— Молчать, — щелкает он, затем вытаскивает человека из багажника.
Руки парня связаны перед ним, а во рту — кляп. Он извивается в руках Аза, пока его тащат, а затем кладут в нескольких футах перед Каем.
— Это мой вклад.
— У меня их двое! — Блондин ухмыляется и открывает заднюю дверь своего внедорожника. — И мои даже одеты по
