источников?
До этого следователь еще хорохорился, стремился психологически сломить Наталью, выбить почву у нее из-под ног. Но тут, кажется, смутился. Оказался в положении фехтовальщика, у которого выбили шпагу из рук. Еще бы: подследственная явно намекает, что он поет с чужого голоса.
— Подпишите обязательство, — только и сказал.
Наталья не знала, как отнестись к требованию о невыезде. Интуитивно чувствовала, что тут следователь превышает свои полномочия, опять берет ее на испуг. Но отказаться поставить подпись не решалась. На проходной спросила у дежурного:
— Скажите, пожалуйста, где сейчас капитан Червяков?
— Сан Саныч? — улыбнулся дежурный. — Он в данный момент любуется красотами черноморского побережья.
— В отпуске, что ли?
— Так точно, девушка. У самого синего моря. Неделя, как уехал.
— Спасибо, — поблагодарила Наталья. Значит, ждать еще целых три недели. Рассказать обо всем Алесю? Нет, только не это. Во-первых, он ничем не поможет. Во-вторых, теперь он заинтересованное лицо. Начнут козырять еще и этим. Мол, пустили в ход знакомство, использование должностных лиц. Да чего же все это нелепо!
Возвращалась домой с тяжелым, невыносимым чувством.
Уже в самом Поречье встретила Пашучиху. Хотела пройти мимо, да не тут-то было. Ухватила Наталью за рукав:
— Здравствуй, касатка, здравствуй, моя птушечка.
— Здравствуйте, Анисья Антиповна. Что-нибудь случилось?
— Случилось, касатка: вернулся мой младшенький.
— Вот и хорошо.
— Да оно как сказать. Для кого хорошо, а для кого и не очень.
Посмотрела Наталья на Пашучиху. Старая уже женщина. Ан нет, злоба из нее так и прет. Нет, лучше не связываться. Повернулась Наталья и пошла дальше, не отвечая на явно прозвучавшую угрозу.
Мать была вся в слезах. Ходила из угла в угол и, заламывая руки, тихонько причитала, почти беззвучно: «Да что же это такое? Да разве ж так можно?..»
— Что случилось, мама? — остановилась в дверях Наталья.
Остановилась, будто застигнутая врасплох, и Марья Саввишна. Смотрела на дочь, словно не верила, что это она, а не кто-то другой. Потом снова залилась слезами, подбежала и, обхватив ее голову, снова начала причитать:
— Чуяло мое сердце, что этим кончится…
— Да ты скажи толком: в чем дело?
— Беда, ох какая беда… — не переставала всхлипывать Марья Саввишна. Как только ты уехала в район, заявилась Пашучиха. Такая приветливая, такая радостная. «Никак в лотерею выиграла?» — спрашиваю. «Выиграла, касатка, выиграла. Дождалась-таки своего счастья». — «И сколько же привалило?» — «Не сосчитать, — отвечает. — Такое счастье на деньги не переводится». Загадки какие-то. Ладно, не вытерпит, сама скажет. А она губки так поджала и говорит: «Такая радость, такая радость, что и не передать. Мой младшенький вернулся». — «Ну что ж, Анисья Антиповна, — говорю ей, — рада за тебя». «Да — тебе-то, — отвечает, — вроде бы и не резон радоваться». «Это почему же?» — спрашиваю. «Уж больно сердит мой младшенький на вас. За Миколку. За его, значит, брательника. Неужто забыла, как твоя касатка упекла его за решетку?» «Иди, Анисья, не мути воду», — сказала ей, взяла за руку и веду к дверям. А она как вызверится: «Ну, вот мой младшенький вам теперь покажет. Отольются вам мои слезки!»
— Не волнуйся, мама, — попыталась успокоить Марью Саввишну Наталья… Все собаки брешут, да не все кусают.
— Ох, доченька, не знаешь ты этих людей. Чует мое сердце, натворят они бед. Уедем отсюда.
— Мама, ты что, испугалась их?
— Не за себя волнуюсь — за тебя.
Тут-то и послышались тяжелые шаги на крыльце. Без стука отворилась дверь. На пороге встал молодой мужчина с коротко остриженной головой, небритый, с небрежно расстегнутым воротом грязноватой рубашки.
— Со свиданьицем вас, — оскалил зубы мужчина. — Не узнаете?
— Змитро? — упавшим голосом произнесла Марья Саввишна.
— Он самый. Значит, признали, — Пашук, не спрашивая разрешения, подошел к столу, сел на скамью.
Марья Саввишна, загораживая собою Наталью, спросила:
— Что тебе от нас нужно, Змитро?
— Я пришел спросить: где мой брательник Микола?
— А то ты не знаешь?
— И второе. За что вы его упекли за эту самую? — Пашук пальцами изобразил решетку.
— Ты знаешь, что он чуть не убил мою Наталку?
— Я одно знаю. Моя маманя просила вас на коленях не сажать Миколу. Вы поимели сочувствие к старой женщине?
— Змитро, уходи, не гневи бога.
Пашук встал, легко отстранил рукой Марью Саввишну, будто какой неодушевленный предмет, и вплотную приблизился к Наталье. Выдохнул самогонным перегаром:
— Ну а ты, стерва, что скажешь?
— Не смей ко мне прикасаться, подонок! — гневно ответила Наталья.
— Доченька! — крикнула Марья Саввишна. — Прошу тебя, заклинаю: беги от этого страшного человека. Он может все.
— Могу. Это ты верно сказала, старая. Но не об тебе разговор. Я эту суку спрашиваю, — ткнул пальцем Пашук в лицо Натальи. — Ты видела слезы моей мамани?
— Мерзавец! — Наталья наотмашь ударила Пашука по лицу.
Марья Саввишна побледнела и, чтобы загородить дочь от удара, встала между нею и Пашуком.
— Да не мельтеши ты, старая, перед глазами, — снова отпихнул Змитро Марью Саввишну. — Ты, козявка, — сдавил Пашук пальцами подбородок Натальи. Я же из тебя блин сделаю. Ты это понимаешь?
— Мама, вызови милицию. Я вижу, эта скотина другого языка не понимает.
Марья Саввишна не знала, как ей быть. Защитить Наталью, понятно, не сможет. Оставлять наедине с этим зверем тоже боялась.
— Мама! — крикнула Наталья. — Прошу тебя, вызови милицию.
— Счас, доченька, — метнулась Марья Саввишна к двери.
Проворным оказался Пашук. Казалось, он даже не двинулся с места, а так, небрежно выставил ногу. На бегу Марья Саввишна споткнулась о его ногу и рухнула.
— Ишь, разогнались, — снова оскалил зубы Пашук. — Да я вас сразу могу к ногтю, и концы. Не знаете, с кем имеете дело. — И — к Наталье: — Вначале бы поиграться с тобой, краля, а уж потом, что заслужила. А?
— Носит же земля таких! — чуть слышно проговорила Наталья.
— Ну да ладно. Здесь руки пачкать о вас не стану, — решил Пашук. Немного постоял, опустив голову, потом выпрямился и добавил: — Даст бог встретимся. Там и поговорим. — Ушел, хлопнув дверью.
Марья Саввишна с трудом приподнялась, села.
— Уедем, доченька, отсюда. Этот зверь все равно не оставит тебя в покое.
— Да что ты, мама, в самом деле, — опустилась рядом с нею Наталья. Будто у нас уже и власти нет никакой. Это одна похвальба.
— Уже была раз такая похвальба. Из-за нее я чуть с ума не сошла.
— Ты как иногда говоришь? Бог не выдаст, свинья не съест, — решила подбодрить мать Наталья. А у самой, почувствовала, слезы подступили к глазам. Столько несчастий на нее свалилось. И в довершение ко всему — эти угрозы Пашука. Как быть? Послушаться мать, бросить все и уехать куда глаза
