расслабленный голос. И такой же расслабленный вид. Я, успокоившись, подняла на него взгляд. Сквозь тяжелый пар я встретилась с двумя черными ухмыляющимися глазами.
— Да, его пойло почти вывернуло меня на изнанку, — скривилась я, вспоминая вкус этого лекарства (отравы).
— Я заходил к тебе несколько раз, но ты спала так крепко, не думал, что ты проснешься поздней ночью.
Внутри разлилось приятное чувство. Ощущение чьей-то заботы было таким острым, таким, неожиданно, приятным.
— Да, я давно так крепко не засыпала, — растерянно сказала я.
— Так и будешь там стоять?
— Ох, прости, я помешала тебе, — сказала я, развернувшись на пятках.
— Одному мне было скучно, — хрипло сказал он.
Я вздрогнула, чувствуя лопатками, как он смотрит на меня. Внутри поднялась волна жара и мои щеки вспыхнули.
Время вдруг стало густым и тягучим. Я не знала, что ждет меня утром, завтра или через несколько дней. Я вдруг отчетливо поняла, что мое будущее мне неизвестно и все может обернуться второй трагедией, как тогда в Аркеше в ночь бала. У меня сейчас есть только этот момент. И он может закончится так же внезапно, как и начался.
— Постоять и поболтать с тобой? — хитро спросила я, разворачиваясь на месте.
— Это отличное предложение, — серьезно говорил он, но слышно было, что он улыбается, — Ты не могла бы подойти поближе?
— Насколько ближе? — промурлыкала я в ответ.
— Максимально.
— Для этого мне придется залезть в чащу, — задумчиво сказала я, трогая пальцами пухлые влажные губы.
— Это будет просто идеально, — выдохнул он.
— Если сюда зайдут другие мужчины, то сам будешь их выпроваживать, — сказала я.
— Сюда никто не зайдет, это моя личная купальня.
— Оу.
— А вторая на этаже — лично твоя.
— В ней определенно не так весело, как сейчас в твоей.
Его взгляд проводил движение моих рук, когда я закинула их за спину и потянула застежку на пояснице. Дернула плечами, стряхивая невесомое платье. Оно мягко упало к ногам.
Глубоко вздохнув Александр напряжённо скрестил руки на мокрой груди. Его глаза заскользили по моему обнаженному телу: темные, бездонные, непроницаемые.
Внутри меня застыла «правильная» половина, которая была в ужасе от того, что я творю. Приличные девушки так себя не ведут! Приличная девушка покинула бы чужую купальню так, быстро как нести бы ее ноги. Но другая моя половина, женщина, которой я спустила поводок, и позволяю делать такие вещи, на которые моя правильная сторона в принципе не способна, готова опуститься на колени и начать ласкать этого жёсткого мужчину, именно потому, что он та-ак на меня смотрит. Так не смотрят на старых знакомых, так не смотрят на учениц. Так смотрят только когда действительно желают.
Высоко задрав подбородок, я заскользила ближе к купальне, встала напротив того места, где сидел Александр, боком задрала ногу и плавно опустилась на скрытую под водой лавку из мрамора. Мутно белая вода сегодня пахла морской солью и лимоном и идеально скрывала мою грудь. Хотя, уверена, Александр уже успел разглядеть все, что захотел.
— Так лучше? — тихо спросила я, хищно улыбнувшись.
— Все еще слишком далеко.
— А ты требовательный, — сказала я, подняв одну бровь.
Я набрала немного воды в ладони и медленно умыла лицо. Вода на лице всегда сильно меня освежала, но не сегодня. Я горела, сжигаемая изнутри желанием прикоснуться к этому мужчине, целовать его, трогать руками, забраться на колени.
Подняла на него взгляд. Смотрела в глаза и задыхалась от того желания, что видела в них.
Я не хотела думать о том, что будет завтра, не желала вспоминать кто я и что от меня требуется. Я хотела только одно в этот самый момент — любить.
— Бесстрашная маленькая колдунья, — ласково сказал он, — Моя маленькая колдунья.
Я потянула ногу и пальцами коснулась его горячей ноги.
— Твоя? — я приподняла брови, делая слегка удивленное лицо, — Я — ничья. Делаю, что пожелаю.
— И чего же ты желаешь сейчас, Дейдре?
Я оттолкнулась руками от скамьи и мигом оказалась совсем близко от Александра. Вода колыхнулась обдавая горящие от желания тела.
Под моими пальцами его твердый пресс — он буквально стонет от напряжения. Гладкая кожа с тугими шрамами — на сердце, а выше — ямочки ключиц, шея, губы, которые я ищу губами. Все мое. Мои прикосновения легкие, изучающие. Грудь, ключица, шея, губы. Его крепкие руки обхватили мои обнаженные бедра, сжали, слишком сильно, но так приятно. Я застонала ему в губы.
Александр рычит, усаживает меня к себе на бедра, перехватывая инициативу. Когда дело касалось секса — он был главным, никаких сомнений, он не дал мне право даже вести поцелуй. Та игра в самом начале, была лишь игрой, которая распалила в нем мужское эго. Он позволил мне это, а сейчас взял, что пожелал. Всю меня. Сминает, чуть прикусывает мою шею, чтобы показать, кто здесь главный. Мои руки на его шее. Гладят. Скользят. Что-то делают, словно ласковый кот перебирает мягкими лапками. Он прижимает к себе мое хрупкое тело, ощущаю его напряжение, его готовность, улыбаюсь. Чувствует дрожь и… он останавливается на мгновение. Заглядывая ко мне в глаза.
— Иногда мне кажется, что я ждал тебя всю свою жизнь, — шепчет он. Тем временем его руки гладят мою поясницу, ямочки над попой, затем оказываются на внутренней стороне бедер. Гладят, заставляю издать разгоряченный стон. Теплая ладонь мужчины легла мне на грудь, чуть сжалась, лаская нежную кожу. Я откинула голову, чуть прогнулась в пояснице, еще теснее прижимаясь к нему. Нестерпимое желание наполняло тело сладкой истомой.
— Я не отпущу тебя, моя маленькая бесстрашная колдунья, — хрипло прошептал он, приподнимая мои бедра, делая нас одним целым.
Застонала от ощущения наполненности, от невыносимого желания задвигаться быстрее и быстрее. Но сегодня он контролировал ситуацию, держа мои бедра, двигая их, мучая, не давая получить наслаждением слишком быстро. Я обхватила его плечи руками, выгибаясь еще сильнее, стон, вырывавшийся из моего рта, почти переходил в крик. Чувствую всем своим телом как напряжены его мышцы. Зарываюсь в его жесткие отросшие волосы, вдыхаю этот странный тягучий, завлекающий запах мужчины. Однажды моя кожа пропиталась им и, теперь, сердце вырывается из груди от того, как много его теперь вокруг меня, я вся в нем. Я вся его.
Глава 29. Дернешь за ниточку — порвется
Вечерело. Мрак наползал на скалы быстро, стремительно. Пасмурный день как-то мгновенно перерос в сумерки и потемнел. Мы двигались по узкой горной тропе: слева — отвесная скала, справа — обрыв, такой острый, такой темный, что кровь стыла
