— Нежа!
Ночные глаза взглянули с холодного лика:
— Меня не проси. Я дала тебе все, что могла.
— Двуликий!
Теперь на меня смотрело веснушчатое девичье лицо.
— Так и быть, — сказал звонкий голос. — Отгадай загадку, и сможешь пройти. Кто я?
— Двуликий…
— Неверно.
— Многоликий!
Девушка рассмеялась и вновь стала старцем, потом бородатым мужчиной, потом женщиной с зеленой кожей, и снова девушкой, только черноглазой…
— Еще одна попытка.
Лица продолжали меняться, и это было так жутко, что я зажмурилась. Боги, старые и новые, известные и неведомые, сотни лиц — сотни имен, и каждое вновь будет неверным! Единственная мысль, за которую я могла уцепиться… Если на один безумный миг допустить, что Гелеона права и все зависит от нас самих, если это мы делаем богов тем, что они есть, если в эту ночь нет ни границ, ни заслонов и все, что ни существует на свете, становится одним…
— Ты — это я.
Лабиринт распался и собрался вновь, пространство залил свет. Теперь вокруг было просторно, а стены превратились в зеркала, и из каждого глядело мое лицо — лицо Карин Эльс.
Лабиринт отражений. В сказках о таком тоже говорилось.
Что мне делать? Угадать, какое из лиц по-настоящему мое? Но их тысячи!
Лица засмеялись в ответ — а я поняла, что плачу. Слезы катились вдоль носа, холодя кожу сквозь короткую в этом месте шерстку. Я, кошка, которая плачет, шла мимо бесконечных отражений и искала человеческое лицо, которое плачет тоже.
А когда нашла, поняла, что меня опять обманули. Потому что мое лицо заговорило со мной, как чужое.
— У тебя есть три желания, — сообщило оно и превратилось в лик Двуликого-старца. — Это последнее испытание. Загадай, и получишь, что желаешь.
Но я уже не верила…
Может, в этом все дело? Шаманка сказала: надо верить!
Надо понять, чего я хочу. Кроме своего тела. Что я могу, маленькая кошка, дочь модистки, отказавшейся от своей природы, и плотника, который боялся оборотней?
Не мне тягаться с богами, королями, великими магами и владыками стихий. Но разве я многого прошу? Вернуться назад человеком. И чтобы Рауд был цел. И чтобы все стало… правильно. В нашем, людском, мире, по ту сторону зеркала!
Зеркальная стена сделалась прозрачной, и я увидела зал Храма Всех Богов — с высоты, словно из-под потолка. Прямо подо мной черно-белой змеей вился Лабиринт, и там, где сходились его кольца, в самом центре, неподвижно лежал Рауд, а над ним возвышался ошарашенный Альрик.
— Что с ним? Он жив? — я обернулась к Двуликому. — Помогите ему!
— Это — твое желание? — спросил он.
— Да, да! Спасите его!
Внезапно я осознала, что до сих пор думала о богах, как о людях, только старше, сильнее, мудрее — особой безжалостной мудростью. Однако сейчас, глядя в бесстрастный пепельный лик, поняла, что ошибалась. Боги — это нечто иное… Голос самого мира, который строит себя из неведомых и непостижимых сил, используя наши устремления, как связующий раствор. Мира, который хочет сделать себя лучше и от нас ждет лучшего…
За зеркальной стеной было видно, как в храмовый Лабиринт вступил еще один служитель-ули. За ним тенью следовал Двуликий.
И Двуликий стоял передо мной.
Но мой был старцем, а там, внизу, гостям явилась юница, чтобы замкнуть круг богов, заново запустив цикл времени.
—…в сей миг узрите начало начал…
— Прошу вас! — закричала я. — Он сможет! Дайте ему шанс!
Тень с девичьим лицом склонилось над Раудом, и сейчас же скрюченное тело на полу зашевелилось и село. Гости, замершие в испуге и потрясении, разразились радостным гулом.
Может быть, кто-то из них даже решил, что это часть церемонии?
Рауд сморщился, потер лицо и…
Все провалилось в кромешную темноту.
Не стало ни храма, ни богов, ни зеркал, ни лабиринтов.
Я позвала Нежу, Свена, Свяну, Двуликого. Позвала Рауда…
Не может быть, чтобы все закончилось вот так!
Двуликий сказал, это испытание, проверка. Я прошла ее, разве нет? Неужели я не достойна, чтобы мне хотя бы указали путь в мир людей?
Никто не спешил ответить. Я исполнила свою службу, и меня бросили, как ненужное орудие.
Оставался еще амулет, данный шаманкой. Но он предназначен для того, чтобы возвратить дух в тело, ждущее в земном мире. А мое тело здесь, вместе с духом. Если оно еще существует. Я ничего не чую, не слышу, не вижу — будто меня нет.
Хотя, постой, вижу! Пушистый мех на груди озарило мягким жемчужным сиянием. Шаманская бусина проснулась, стоило о ней вспомнить, осветив меня саму и коридор передо мной, ведущий… к Вратам!
Всего мгновение назад их не было. А теперь в неровном проеме с клубящимися краями виднелся край алтарного камня, Лабиринт Судеб, лежащий за ним, и зал, полный людей.
Раздумывать я не стала. Впрыгнула в проем и сразу метнулась в сторону, к местам для гостей, чтобы привлекать поменьше внимания.
Под лапами был пол, над головой потолок, вокруг стены со статуями и масками — все твердое, вещественное, настоящее. Сердце пело от радости. Я вырвалась! Я жива! Мне хорошо! Там, за Вратами, в сумасшедшем круговороте видений, не место ни людям, ни кошкам…
На меня оглядывались, показывали пальцами, но я не останавливалась. Я искала Рауда — или Камелию.
И я нашла ее.
Бок о бок с Альриком принцесса стояла… перед статуями Свена и Свяны!
— В эту священную ночь, великую ночь, — голос короля, исполненный силы и торжества, летел под сводами зала, как на крыльях, — я, Альрик, король Ригонии, желаю соединиться с Камелией, принцессой Вайнора, и прошу наречь нас женихом и невестой по воле богов!
— Прошу наречь нас женихом и невестой по воле богов… — тусклым эхом повторила Камелия.
Помолвка по воле богов, надо же! Еще одна вещь, о которой я читала только в сказках.
Играла тихая музыка. Статуи Свена и Свяны смотрели на Камелию и Альрика нарисованными глазами. По сторонам почтительно замерли приближенные и девушки с корзинами розовых лепестков. Перемигивались огнями маски на стенах.
И ничего больше.
Боги никак не являли себя.
— Свен и Свяна, хранители любви и брака, я призываю вас! — выкрикнул Альрик с угрозой, и воздух вокруг него затрещал искрами.
По залу пополз тихий гул.
Передо мной остановились знакомые ноги, обутые в бальные лаковые ботинки с резинками по бокам.
— Зачем, Карин?.. — прошептал Рауд, наклоняясь взять меня на руки.
