Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
— Ну хорошо, — резко сказал он, отгоняя дикое видение. — Дорогой Калами... видите, если поразмыслить над каждым словосочетанием, можно кое-что улучшить. Поэтому я все-таки попрошу вас еще разочек ее...
— Вы же знаете, учитель, как мне тяжело живется, — тускло перебил его Калами.
Он ссутулился и снова стал понур и несчастен.
— Не везет мне с этим, учитель... а вы же сами знаете, как должен жить поэт, чтобы у него получались хорошие стихи. Помните, вы зачитывали на собрании из какого-то трактата? Дом поэта должен быть хорошо убран и приспособлен для всех времен года. Нужно иметь при нем тенистый сад, а в саду — холм для прогулок... пруд, полный кувшинок... и фонтан. И прислуга у него должна быть, и переписчики... я же помню, учитель, вы читали. А у меня что? Кибитка тесная... летом жара несусветная, зимой зуб на зуб не попадает. Мне так нужны деньги! Позвольте, учитель, я все же прочту касыду на завтрашнем собрании. Может быть, эмир пожалует мне хотя бы пятьсот дирхемов. Вы же сами знаете, он ничего не понимает в нашем деле!
— Когда речь идет о его баснословных милостях, — громко заговорил Джафар, заглушая последние слова Калами, — эмир не знает числа меньше тысячи!
Сидевшие по углам одновременно подняли головы: голос Царя поэтов гулко разнесся по залу.
— Это во-первых, — тихо сказал Джафар. — Во-вторых, не стоит рассуждать о том, насколько верно способен эмир оценить поэтические таланты своих рабов... не правда ли? Честное слово, не стоит этого делать. В-третьих, дорогой Калами... я готов помочь вам. Пришлите кого-нибудь ко мне домой ближе к вечеру, я передам денег. Но рисковать мнением господина Балами я не могу. Если господин Балами разочаруется в моей способности организовать достойное течение поэтической жизни при дворе достославного эмира Назра, он предложит эмиру назначить Царем поэтов кого-нибудь другого. Например, Шахиди. Вам этого хочется?
Автор злополучной касыды пожевал губами. Шахиди был его злейшим врагом.
— Поэтому давайте с вами так договоримся, — еще мягче сказал Джафар. — Во-первых, повторяю, пришлите кого-нибудь за деньгами. Во-вторых, поправьте то, что мы сегодня обсудили, и через пару дней приносите новый вариант. Поймите, дорогой Калами, я не могу переписывать все ваши стихи. Я переписал две ваши большие касыды, но теперь, мне кажется, вы сами можете эту...
— Господин Гурган одобрил эту касыду, — сухим голосом перебил его Калами. — Господин Гурган считает, что в ней верно отражены вопросы веры!
Джафар осекся.
Опять он, глупец, забыл, что для поэта слава дороже денег.
Однако мнение господина Гургана, приводимое в качестве аргумента при разговоре о поэзии, — это нечто совсем новое. Прежде именем господина Гургана можно было добиваться назначения на какую-нибудь должность. Или, наоборот, пытаться свалить того, кто эту должность занимает... то есть почему наоборот?.. вовсе не наоборот, а именно для того, чтобы занять ее самому.
— Ах, вот как, — задумчиво сказал он. — Спасибо, что вы сообщили мне об этом. Мнение господина Гургана чрезвычайно важно для меня. Но все же я, должно быть, не получил неких важных известий... что, разве господин Гурган уже назначен Царем поэтов? На самом деле? Отныне именно его волей определяется порядок чтения стихов эмиру?
Калами вскинул затравленный взгляд.
— Нет? Еще не назначен? Тогда отношение господина Гургана к вашим произведениям — это дело личного вкуса господина Гургана, будь он здоров и благополучен. И ничего больше. До свидания. Дафтари, прошу вас!
Дафтари уже стоял наготове у колонны, мелко кланяясь и то плотно скручивая, то вновь развивая свой свиток.
Калами тяжело поднялся, шагнул было, остановился.
— Позвольте, я расскажу вам одну историю.
Голос его подрагивал.
— Короткая история, высокоуважаемый Джафар... можно?
— Разумеется. Слушаю вас.
— Там, где я жил в детстве, водились львы... понимаете? Львы.
— Я понимаю, — кивнул Джафар. Он уже жалел о своей резкости. — Львы.
— Да, так вот. Однажды мы с братом пошли в соседнее село... отец послал отнести мелкий долг тамошнему дихкану. Мы поднялись на холм. Под холмом текла река. Даже не река... ручей. По камням можно перейти. К концу лета он почти пересыхал. И увидели льва. Он лежал у реки... большой такой лев.
Калами покачал головой, как будто снова удивляясь делам давно прошедшего.
— Мы не знали, что делать... боялись. Сидели на холме. И домой нельзя вернуться — отец ведь послал нас... и вперед тоже не пойдешь. Лев все-таки... не собака ведь, а лев. Понимаете?
— Понимаю, — сказал Джафар.
— А потом со стороны Сангибазара появился человек. Мы закричали ему, замахали, чтобы предупредить. Но он нас не слушал. Он увидел льва, достал из-за спины лук, наложил стрелу, натянул — и пошел на него. Когда приблизился, лев прыгнул, а он выстрелил. И поразил. Должно быть, попал прямо в сердце. А потом выхватил нож и прикончил.
Калами сжал кулаки и дернулся так, будто сам только что это сделал.
— Вытащил стрелу, сунул в колчан. Колчан снял. И лук положил на камни. Разулся — он в сапогах был, — разделся и тут же бросился в воду. Поплескавшись, вышел на берег, выжал волосы и оделся. Потом надел один сапог, прилег на бок и долго пробыл в таком положении. Мы не знали, что и думать. “Клянемся Аллахом, — сказали мы друг другу. — Он молодец, но перед кем же он хвастается?”
Калами загадочно усмехнулся, глядя на Царя поэтов сощуренными злыми глазами.
— В конце концов мы спустились к нему. Он лежал, как и прежде... он был мертв. Мы не понимали, что случилось. Потом брат осмелился снять тот сапог, что он успел надеть. В сапоге мы нашли маленького скорпиона.
Калами протянул сложенные щепотью пальцы.
— Ма-а-аленький! По сравнению с человеком — просто крошка. И по сравнению со львом — сущая мелочь.
Глаза поэта светились восторгом.
— Но он ужалил этого человека в большой палец — и человек тотчас умер! — торжествующе закончил он.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Джафар.
Калами победно усмехнулся.
— Победителям львов следует бояться скорпионов, — ответил он. — Спасибо вам, учитель, за науку. Я пойду. А денег мне от вас не надо.
Повернулся и пошел к дверям, неслышно ступая по цветастым паласам.
* * *
Сидел, низко опустив голову и растирая виски пальцами.
Легкое веяние воздуха и близкий шорох.
Со вздохом поднял взгляд.
— Здравствуйте, учитель, — сказал Умед Дафтари, низко кланяясь. — Как вы себя чувствуете? все ли в порядке?
— Садись, садись... все хорошо, спасибо... как сам?
— Вы так заботливы, учитель. Все хорошо, учитель, спасибо.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
