увлажнил кажущиеся сухими уголки рта.
– Я тоже чуток боюсь, – сказала она. – Но я очень хочу тебя. Позволь тогда мне сделать первый шаг. Закрой глазки.
Опять захотелось отпрянуть, отказаться, уйти, но я взглянул страху прямо в его фиолетовые очи с вертикальными зрачками и кивнул. Веки опустились, и через секунду я почувствовал удивительно мягкие драконьи губы. Влажные, шершавые, чересчур приятные…
Я хотел рвануть назад, но Света-драконица удержала меня, ухватила ещё сильнее и теснее прильнула своими губами к моим. Я хотел оттолкнуть её, но потяжелевшее от метаморфозы тело Светы-драконицы вдруг оказалось надо мной и вдавило меня в кровать, делая любые попытки освободиться тщетными. Стало жарко. Я возмущённо простонал, когда Света-драконица, в попытке превратить обычный поцелуй во французский, стала настойчиво открывать мне рот. Её влажный язык скользил по моим губам, подобно змее, а я не хотел позволить ему проникнуть внутрь. Света-драконица теснее прижалась мягкой грудью ко мне, а её хвост пуще прежнего зашуршал по постели.
Как бы это странно и комично ни звучало, но драконья слюна по вкусу чем-то напоминает апельсин – чуть терпкая, но одновременно и приятно сладкая и кислая. Странное наблюдение. Но моя рука вскоре сама обхватила талию Светы-драконицы, а вторая инстинктивно потянулась ниже, желая коснуться…
«Нет, довольно» – пролетела тогда мысль в моей голове.
Я постепенно начал хотеть Свету-драконицу. Очень уж сильно она привлекала меня. Но как бы мне ни хотелось в тот миг провести с ней ночь, мне всё ещё нужно было разгадать её секрет. Я мигом создал копию своего сознания, оставил её внутри собственной головы, чтобы она закончила за меня, а настоящий я провалился в глубины распахнутого «щупальцами» разума Светы-драконицы.
Глубины чужого разума трудно описать ёмко. Особенностью внутренней реальности любого живого существа является уникальная и удивительная смесь воспоминаний, мыслей, страхов, любви, надежд и мечтаний. В те мгновения я не ощущал своего тела, мой обширный разум плыл по моему повелению между ликами различных личностей; перед несуществующими моими глазами возникали и быстро исчезали обрывки воспоминаний:
– Уважаемые первоклассники, добро пожаловать в школу номер восемь города Се… – сказал очевидно директор перед строем школьников одним солнечным днём, но закончить не успел.
Картинка вдруг расплылась и через секунду вновь стала чёткой, но я увидел уже улыбчивое лицо довольно молодого Сергея Казимировича.
– Две пятёрки за день? Ты большой молодец, доченька моя. – Сергей Казимирович поцеловал Свету в щёку и по-отцовски крепко обнял.
«Хм-м-м, – призадумался тогда я. – Но ведь я не пытаюсь влезть в её воспоминания. Почему они прокручиваются перед моими глазами, подобно фильму? Я даже не могу их прервать».
И вновь картинка поплыла. Теперь передо мной предстало твёрдое лицо сероглазого молодого человека, одетого в зеленовато-песчаную военную форму ВС РФ первой половины двадцать первого века. Я понял сразу, это брат Светы – Иван, воевавший в Африке.
– Не волнуйся, Светка, я ведь всего на год уезжаю, – говорил он мягко, положив руку сестре на плечо. – Победим террористов и сразу домой, – Света что-то ему сказала, но я почему-то не услышал, что именно, словно она этого уже не помнит. Иван лишь улыбнулся. – Не забуду, конечно. Он всегда будет со мной.
Иван похлопал по карману на ранце, из него выглядывала чья-то многоглазая мордочка – это был смешной плюшевый восьминогий паучок. В моих мыслях мгновенно всплыло его имя – Витя. Я улыбнулся – быть может, именно поэтому Света меня называла Витей, а не Виталиком, как остальные.
Картинка вновь сменилась, показав мне короткую череду воспоминаний о подготовке к дальнему перелёту на Новомосковию. Я почувствовал уверенность и стремление в новое для человечества и для России будущее.
– Удачи вам, первопроходцы, – сказал гладко выбритый учёный перед строем отправлявшихся в далёкую даль колонистов. – Пусть вам благоволит наука, и дай Бог, чтобы всё получилось.
Картинка и радостные эмоции спустя секунду сменились неожиданной пустотой и страхом, когда Света вместе с ещё несколькими людьми стояла напротив сверхмощного коммутатора (так раньше называли средство для дальней связи с Землёй) и видела на экране словосочетание «Нет сигнала», означающее лишь одно – на том конце «провода» некому отвечать.
– Быть не может… Да быть не может… – повторял какой-то бородатый мужчина, вновь и вновь нажимавший кнопку повтора операции и каждый раз видевший перед собой всё то же словосочетание. – Это не может быть правдой…
Пустота и страх вскоре сменились сосредоточенностью – Света слушала доклад человека, отвечавшего за продовольственную безопасность Новой Москвы. Я сразу понял – это времена Второй Гражданской войны. Света устала, ей очень хотелось спать, но она внимательно слушала лысого мужчину, говорившего:
– Враг перекрыл трассу М-1, в Новую Москву не может поступать пища, пока четвёртая дивизия не отобьёт посёлок Ставень, товарищ комиссар. Они хотят уморить нас голодом.
Внезапно передо мной явилась площадь, которую я узнал сразу – это старая Центральная Площадь. Прямо посередине стоял целый ряд виселиц, под которыми стояли злодеи из рядов Движения за Всестороннее Развитие, готовящиеся к казни. В мыслях Светы было тогда лишь одно желание – смерть этим ужасным и жестоким врагам, терзавшим новую Россию не один год.
Мимо пронеслась тянущая пустота пятого мира-измерения, проскочил знакомый лик Владимира, глядящего на Свету как на неживую куклу, в её голове тогда возник закономерный вопрос: «Почему я жива?». Затем показался лик Евгения, заботливо глядевший на Свету, сменившийся затем до боли знакомыми декорациями дома-лаборатории, где я учился энерговедению. Его сменило последнее воспоминание – тёмный и сухой безжизненный лес, в котором невооружённым взглядом видна рыжая точка горящего костра и некто тёмный, сидящий возле него и тянущий меж пальцев энергию, подобно резине. Света крайне удивлена незваному гостю. Она уже потянулась к этому человеку своей железной рукой, и воспоминание завершилось.
Несуществующий рот расплылся в улыбке. Эта спонтанно возникшая передо мной череда воспоминаний поселила тепло в моей душе, мне вдруг захотелось домой, к моей Свете, которую я оставил в первом мире-измерении. Однако тут же я осознал, что всё увиденное находится именно в разуме Светы-драконицы. Выходит, она не врала о том, что является фактически той же Светой, которую я люблю? Неужели Сергей Казимирович всё же ошибся?
Задумавшись, я едва не проплыл мимо искомого мной шифра. Его, в отличие от воспоминаний, я не видел перед собой, зато явственно почувствовал его энергетическую структуру, представляющую из себя эдакий компактный клубок различных познаний. Когда-то люди мечтали о
