в поисках севера. Задерживалась на одном месте, потом, будто передумав, прокручивалась и пробовала другое направление. Я села, опёршись спиной о дерево, прикрыла глаза.
— Ничего не чую, кроме какой-то тоски.
Иорвет усмехнулся:
— Тоску и я чую.
Достал из сумки лепёшки, протянул мне пару и уселся по другую сторону того же дерева.
— Когда-то я был в Велене, — сказал он.
— Помню, ты рассказывал в лесу аминорнов, — ответила я.
— С тех пор Велен лучше не стал, — сказал он, и мы молча принялись за еду.
***
Туман у опушки приближался, деревья проступали сквозь него костлявыми изломанными чудищами. Иорвет вытянул из ножен меч, замедлил шаг.
— Там что-то виднеется на тропе, — сказал он.
Гать привела на окутанный белесыми парами пригорок у кромки леса. Путь преграждал заляпанный птичьим помётом весь в бурых потёках валун. На боку, обращённом к нам, виднелась надпись:
Налево сам иди
Направо дар веди
За валуном снова становилось топко, и влево и вправо расходились дощатые тропы. Ниже надписи из-под наросшего мха выглядывали буквы. Я соскребла мох перчаткой:
За проход болот плата — живот
— Лишних животов у нас нет, пойдём налево, — сказала я.
Иорвет задумчиво пощипывал подбородок, разглядывая камень.
— Нас из деревни дарами и отправили, — сказал он. — А Охотники так или иначе заплатили за путь через болота одной жизнью.
— И что? Не идти же нам прямиком к ведьмам! Этому камню тысяча лет, да и есть шанс, что Цири убила двух сестёр из трёх, — заспорила я. — Наверняка эта надпись уже неактуальна.
Иорвет прошёл несколько шагов по правой тропинке к ближайшему дереву, и я ринулась за ним, чтобы не разделяться у этого жуткого камня ни на шаг.
— Я так не думаю, — сказал он и поднял руку.
С ветки на верёвке свисал поблёскивающий свежей глазурью пряник.
— И поэтому мы, конечно, пойдём налево, — добавил он.
Медальон завибрировал в тот момент, когда в густом тумане мы ступили на левую дорожку. Поначалу было тихо. Потом впереди шлёпнуло, и по воде, едва покрывающей болотную хлябь, пошли круги. На гать плеснула волна, доска зашаталась, и вслед за гребнем из трясины показался лоснящийся синюшный загривок.
— Смотри с тыла! — крикнул Иорвет, взмахнув мечом, и голова утопца улетела в сторону.
Сзади уже подбирались. Болото вскипело. Я бахнула Аардом, перекладины гати разлетелись в стороны, и мы едва успели перебежать на следующие. Утопцев была тьма — вереща, они пытались хлестнуть когтями по сапогам, бросались под ноги, толпой залезали на тонущие доски. Спиной вперёд я пятилась за Иорветом, вокруг летали ошмётки синеватой плоти, а утопцы всё не кончались. Гать развалилась, по пояс мы погрузились в трясину, и шаг за шагом продолжали продвигаться в визжащем тумане.
Вскоре под ногами вместо зыбкого нестабильного дна нащупалась твердь. Сил как будто сразу прибавилось, и когда мы выбрались на землю, на которой из тумана вырастали деревья, волна утопцев, наконец, схлынула, и последние трупы мы спихнули в воду.
— Кажется, получилось, — отдуваясь и прижимая к груди трепещущий медальон, сказала я.
Иорвет уже шёл к деревьям, между которыми темнел в тумане бугор. Мы подошли — бугор оказался уже знакомым нам валуном, тем же самым или другим, но точно такой же формы и с точно такой же надписью на боку. Влево от него уходила в болота гать, вправо между деревьями вилась тропинка, увешанная пряниками.
— Ходим по кругу, как в лесу аминорнов, — огорошенно проговорила я.
— Только здесь сказками не отделаешься, — мрачно сказал Иорвет и огляделся. — И мы не ходим по кругу — место другое. Надо попытаться пробиться дальше.
Приготовив мечи, мы вновь отправились по левой тропе. В этот раз к утопцам присоединились туманники. Топи стали опаснее — ничего не стоило провалиться по грудь и барахтаться во взбаламученном иле, выдирая из вязкого дна ноги и одновременно цепляясь за ненадёжные доски. Чудовищ было столько, что невозможно, совершенно немыслимо было представить, что все они жили тут, на болотах. Казалось, что эти орды появлялись из ниоткуда, лишь бы не дать нам пройти.
Третий камень появился в сумерках. Я уже еле-еле волочила ноги. Надпись осталась неизменной. Иорвет достал из сумки фляжку.
— Зелье Иды, — сказал он. — Попробуем пробиться налево по изнанке, потом восстановим силу.
Мы соприкоснулись ладонями. В магической черноте светилась тропа, а из тумана, горестно вздыхая, вырастали головы с пустыми глазницами. Цепкие руки пытались поймать нас и утянуть под воду. От серебряного меча Аэлирэнн они пшикали дымком, распадались и тут же вырастали заново. Мы бежали. По трясине, как по льду, летел мой волк, клацая зубами и отрывая туманные руки от своей шкуры. К моменту, когда магия рассеялась, мы добежали до лесной опушки и до четвёртого камня. В изнеможении привалились к нему спинами. Иорвет протянул заряженную Идой воду.
— Зелья едва ли хватит на ещё одну попытку, — сказала я, наблюдая, как белеет знак на ладони.
— Оставим её на утро, — Иорвет сделал глоток, поболтал флягой в воздухе, прислушиваясь к плеску на дне, и убрал в сумку.
Небо было чёрным и беспросветным, с болот доносилось невнятное бормотание и уханье. Вставать с камня не хотелось.
— А ведь ты тоже мог бы стать ведьмаком, — задумчиво сказала я. — Получить силу…
Иорвет тихо рассмеялся.
— У меня другой путь, — ответил он.
Не отходя далеко, мы наломали веток, за валуном со стороны леса разожгли костёр, чтобы его не было видно с болот. Поужинали остатком лепёшек и сыром. Насквозь мокрая одежда постепенно остывала. Мы разделись до рубах, чтобы обсохнуть у огня, но несмотря на то, что я практически сидела в костре, меня трясло от холода. Иорвет грел руки и, казалось, о чём-то сосредоточенно думал — между нахмуренными бровями залегла морщина.
— Я подежурю, — сказал он, глядя на пламя. — К утру разбужу смениться.
Медвежья шкура оказалась подмоченной только снаружи. Я уселась на неё, устроившись между костром и валуном.
