Могут, конечно, и на чердак заглянуть. Тогда придется объясняться. Сценка выйдет похлеще, нежели у Николая Васильевича в «Ревизоре». Определенно это будет немая сцена. С выпученными глазами.
Снизу долетел приглушенный мужской голос:
— А я и не знал, Лена, что твой отец такой «бункер» в Дачном отгрохал. Об этом доме он мне ничего не рассказывал...
С этим человеком Бушмин был знаком лишь заочно. Но узнал без труда — благодаря точному словесному описанию, прозвучавшему из уст Володи Гладкевича. И еще потому, что много о нем думал на протяжении всех последних дней.
— Не только вам, Станислав Романыч. Папа вообще никому об этом доме не рассказывал. Он даже как-то умудрился оформить его на подставное лицо. Бумаги на дом хранил вместе с архивом. В тайнике, конечно, не весь его архив, там только самое ценное...
— Но тебе-то он рассказал?
— Не сразу и не все. А про тайник вообще рассказал в самый последний момент... Видно, предчувствие у него возникло какое-то нехорошее...
Чудный женский голос. У Бушмина даже мурашки по коже забегали. Он вдруг осознал, что обозначает открытая дата на календаре, — день смерти ее отца.
— Показывайте, Елена Владимировна, где у вас здесь погреб оборудован.
А вот с этим Бушмин был знаком очно. Еще один прелюбопытный тип. Недавно общались с ним по телефону, изображали из себя пернатых.
— А вы как раз на крышке стоите. И половичок нужно поднять... Вот так... А теперь беремся за кольцо и приподнимаем люк на себя...
— Спасибо, Елена Владимировна, дальше сами управимся.
Голос принадлежал молодому плечистому мужчине, примерно такого же возраста и комплекции, что и Бушмин. Очевидно, один из подчиненных Станислава Романыча.
— Посветите себе фонариком, — произнес женский голос. — Над верстаком стенд с инструментами... Нашли? Он прикреплен к пробкам в стене шурупами, нужно их вывернуть. А в стену вмурован сейф, надо только обшивку снять...
Бушмин обозвал себя в душе кретином. Мог бы и сам допереть, что в доме оборудован тайник. Хотя, по правде говоря, у него уже голова трещит от всех этих разом свалившихся на него чужих секретов. Как будто специально для него раз за разом срывают покровы со зловещих тайн. Вот только зачем? Какую, интересно знать, миссию ему предстоит выполнить в будущем?
— Сергей Михалыч и ты, Леонид, вы пока займитесь сейфом... Пойдем, Лена, покалякаем с тобой наедине.
Ориентируясь на голоса, Бушмин сместился чуть вправо. Распластался на полу. Слух у него в последнее время обострился, став поистине сверхчеловеческим. И пусть ему не удалось подслушать весь разговор целиком, обрывки прозвучавших фраз позволили составить представление о цели приезда этих людей.
— Лена, ты в курсе, чем занимался твой отец... последние год-полтора своей жизни?
— Только в общих чертах. До середины девяносто четвертого года он работал в Комиссии по поискам музейных ценностей... Экспедиции и приборная разведка в районе Ланге Райе, на Штайндамм и на территории бывшей пивоварни «Понартер»...
— Эти версии проверяли, наверное, уже по десятому разу...
— Да, отец тоже был недоволен. Говорил, что это заколдованный круг... С конца восьмидесятых ощущается сильнейшее давление извне, часть материалов комиссии вначале засекретили, затем и вовсе изъяли и отправили в московские архивы...
— ...исчезли с концами.
— Да, я слышала об этом. Короче говоря, отец вышел из состава комиссии и предпринял собственное расследование...
— И с тех пор он стал плотно контачить с некоторыми чинами из военной разведки... Почему, кстати, ты так долго держала у себя отцов архив? И почему не передала его людям из ГРУ?
— Большую часть архива отец сам перевез в Москву, здесь хранился лишь мизер... Из военной разведки я знала троих, через отца, естественно... Они поочередно приезжали из Москвы, гостили у нас по нескольку суток и о чем-то наедине переговаривались с отцом... Но после смерти папы никто из них здесь не появлялся. Мало того, один из них, в самых высоких чинах, через несколько дней погиб в странной автокатастрофе...
— Я знаю, о ком ты говоришь... А остальные двое?
— Одному из них я позвонила недели через две после смерти отца. Он заявил, что не знает никакого Розанова, и попросил его больше не беспокоить. А второго я разыскать так и не смогла, поскольку он больше не работает в этом ведомстве...
— И ты решила довериться мне?
— Отец часто вас вспоминал... Говорил, жаль, что Станислава Романыча в Москву перевели. Вы были единственный, кому он доверял из местных работников органов... К тому же после нашей беседы о местных янтарных промыслах я подумала, что будет лучше всего, если я передам остаток отцовского архива именно вам...
— Спасибо за доверие, Лена... Ты сама хоть смотрела эти бумаги?
— ...три общие тетради, а в них квинтэссенция исследовательских работ, которыми отец занимался на протяжении последних двух десятилетий. Первую тему я бы назвала исторической... Отслеживая судьбу вывезенных нацистами с территории СССР и Восточной Европы ценностей, отец выявил три основных «грузопотока»: пограничье Австрии и Южной Германии, собственно материнская Германия и район Восточной Пруссии. Причем последний маршрут был преобладающим, в чем прослеживается личный интерес таких «супернаци», как Геринг и Эрих Кох... Из того, что было вывезено в район Кенигсберга, до сих пор не найдено почти ничего... И еще интересный факт. Какое-то время в Кенигсберге дислоцировалось узкоспециализированное строительное подразделение, находившееся под опекой «черных» СС. Именно эти строители возводили в свое время подземные ставки под Смоленском, Винницей и знаменитую «Вольфшанце»...
— Я слышу об этом впервые.
— Я и сама не знаю, откуда папа раздобыл эти сведения, возможно, через свои контакты в спецслужбах и архивах Минобороны... В остальных двух тетрадях он комментирует основные версии комиссии о возможном местонахождении царскосельской Янтарной комнаты и излагает собственную версию, объясняющую бесплодность многолетних поисков похищенных нацистами ценностей... Записи сделаны при помощи стенографии, а фамилии некоторых известных людей зашифрованы. Если потребуется нужда в комментариях, я всегда к вашим услугам... И если вам понадобится внештатный эксперт, я готова к сотрудничеству. Не хочу бахвалиться, Станислав Романыч, но лучше меня вы все равно никого не найдете...
— О-хо-хо... Ну и задала ты мне загадку, Лена Розанова... Во-первых, я не говорил, что мы собираемся разматывать этот чертов клубок. И если я задал тебе несколько вопросов как специалисту по янтарным промыслам, то это еще ровным счетом ничего не значит...
— Я все понимаю... Вас сковывает служебный долг. Ноя ведь не прошу, чтобы вы раскрыли мне свои ведомственные тайны. Я предлагаю вам свою добровольную помощь. И это мое предложение вас абсолютно ни к чему не обязывает...
