ним разговаривала Блейз: весело, строго, недовольно, ласково. Но лишь сейчас впервые он услышал совершенно иной её голос — сладкий, сексуальный, пронимающий до паховой области, где супротив воли Якера возникло движение. Она шепчет ему в ухо. Своим горячим дыханием щекочет его шею, чья кожа вмиг гусиной становится.
Это ненормально! Абсолютно ненормально!
— С-сестра, я… это… нет… то есть… Стоп! Какого чёрта? Я не это имел в виду, когда…
И Орфей заткнулся, стоило ему только отлипнуть от упругой груди Блейз, чтобы в глаза ей посмотреть. В эту же секунду он пожалел, что вообще это сделал. Кровавого цвета очи глядят на него с сокрушающим волю вожделением, и взгляду сему не требуется поддержка в виде очаровательного румянца на щеках (который был на месте). Блейз не улыбается. Только губами шевелит да дышит тяжело — не от усталости, увы. Орфей к ней крепко прижат и чувствует тепло её тела, упирающиеся в него формы и сам в неё упирается выпуклостью, которую Якер в сей час истово проклинал.
Он ею очаровался. Соблазнился против собственного желания, против нравственности и банального порицания инцеста как такового. Противиться бесполезно: Блейз давит Орфея своей демонической сущностью. Его синее карио против её красного гнётся, как накалённая добела арматура, а неопытность Якера в подобных взаимодействиях с женщинами ещё больше громит любые возражения.
Орфей тихо выдохнул, когда Блейз прижала свою нежную ладонь к его румяной щеке. Большим пальцем девушка скользнула по губам блондина и трепетно погладила нижнюю, окончательно сокрушая младшего представителя команды «Серп».
Скажи-ка, братик.
Не об этом ли ты мечтал с той самой поры…
Когда Бросил Меня?
Эпизод 20: Причина, по которой он здесь
Орфей знал: он не простит самого себя, ежели отдастся во власть человека, которого прежде даже представить в подобном свете не смел. Не важно, действительно ли Блейз намерена привести свои слова в исполнение или просто попугать ярого пессимиста решила — Якер не хотел, чтобы эта сцена продолжалась. Морально, не физически. Плоть, к сожалению, иного мнения на сей счёт была, покуда родство в данном случае для неё имеет самое последнее значение.
Была ли таковой Блейз прежде? Орфей не помнил. Да, его сестра любила пошлые шуточки и позволяла лёгкую (совсем малую) вульгарность в подколках, но ничто из этого прежде за рамки дозволенного не выходило. Блейз тоже нравственна. Не настолько, как Якер, однако достаточно, чтобы на подобное не решиться. Красивые парни — одна песня. Брат — совершенно другая. Провернуть действо со вполне ожидаемой закономерностью — всё равно, что поставить потом крест на их отношениях, которые прежними уже никогда не станут. Да, сие — не уникум в мире сём, ибо встречаются в нём братья и сестры, не сдерживающие себя рамками морали — только Блейз и Орфей не такие. Разная полярность — не значит абсолютная противоположность.
И стоило Орфею только вспомнить прежнюю Блейз, как вмиг сознание его прояснилось. По-прежнему не имея возможности вырваться из донельзя приятных объятий, рукой он нащупал складную палочку в кармане и извлёк её.
— «Верес»!
Это иллюзия. Объятия Дрёмы, пытающиеся лишить мальчишку рассудка, чтобы он, как и другие в туман угодившие, пополнил состав безвольных злыдней. Аномалия ожидаемо просекла излишнюю привязанность Орфея к Блейз как к самому дорогому в его жизни человеку и попыталась исказить истовость, не учтя, однако, главного: Якер никогда себе не позволял фантазировать на сестру. Не важно, в какой одежде ходит она; не имеет значения её настроение и (не)возможные намёки — однажды он бесповоротно дал отмашку неконтролируемым желаниям. Это тяжело и ужасно сложно, но парень себя побороть смог — благодаря духовному развитию, воспитанию и молитвам Ладе.
Защита сработала, но не полностью: Орфей смог расколдовать себя частично, покуда продолжал видеть эту Блейз. Она по-прежнему улыбалась, только улыбка её преображалась из эротичной в не то осуждающую, не то холодную. Зато фон — да. Он стал туманом.
— Орфей… почему ты меня отталкиваешь?
— П… п-потому что это… гх… н-неправильно… очень неправильно! — с прерывистым дыханием выпалил Орфей. Он возбуждён ужасно и в сознании остаётся благодаря крупицам выдержки, готовых вот-вот исчезнуть под натиском головокружительной похоти. — Я не… я не такой! И ты не такая! Моя сестра Блейз никогда бы так не поступила со мной!
— Ты меня обманываешь, малыш. Твоё подсознание говорит об ином. И он тоже.
Женская кисть руки нежно погладила напряжённый твёрдый бугорок в районе юношеской паховой области, отчего Якер затрясся в пронимающем его вожделении. Однако мальчишка вместо того, чтобы окончательно сдаться, вырвался из оков одной руки и отошёл на пару шагов назад, на «Блейз» наставляя светящийся «Верес». Ему очень тяжело. Настолько, что свет палочки не может полностью уничтожить иллюзию ввиду мешающему энергетической концентрации возбуждению.
— Если… если ты ещё шаг… Ещё шаг сделаешь, то я… Я… Я убью тебя! — заорал на блондинку Орфей.
Блейз неожиданно рассмеялась тихонько. Ласково, нежно — и донельзя холодно. В сумраке непроглядного тумана она казалась сексуальной и пугающей одновременно, и какая конкретно в ней сторона выигрывала, определить пока не представлялось возможным.
— Ты уже убил меня, Орфей.
Пульс!
Якер задрожал. Не от возбуждения. Услышанное пробрало его до глубины души настолько, что он едва не выронил из дрожащих рук палочку. Колотящееся в груди сердце стук свой усилило в два раза, сбитое дыхание враз прервалось, а ноги одеревенели. Якер не мог даже пошевелиться. Просто стоял и смотрел на Блейз, которая сделала шаг вперёд.
Пульс!
И ещё шаг. Она грудью налегла на палочку, и та прошла сквозь неё. Тумана становилось всё больше и больше.
— Я умерла, Орфей. По твоей вине. Это невероятно больно, — тихо говорила Блейз, меняясь на глазах Якера в одночасье. В уголках её губ образовались струйки крови, медленно вниз потёкшие. На прекрасном женском теле начинали появляться кровоподтёки, синяки и раны — одна за одной.
Пульс!
— Тебе хорошо, мой маленький. Ты жив, здоров, цел и невредим. А надо мной надругались. Резали меня, протыкали ножами, били. И всё потому, что ты сбежал. Тогда, когда моей единственной надеждой был мой любимый милый братик, он просто бросил меня. Ушёл вместе со своими друзьями, пока мною пользовались, как игрушкой.
Пульс!
— Я… я н-не… н-н-не б-бросал… — зубы друг о друга от ужаса стучат. Вот-вот язык прокусят, ежели на линии огня тот окажется. Орфей дрожит. Агония тянет свои ледяные руки к его горлу.
Пульс!
— Ты меня оттолкнул, Орфей. Что тогда — что сейчас. Своими действиями обижаешь и
