— Зачем же сразу аборт? Это совсем крайность, мы бы тебе…
— Вы бы уже уехали. И я знаю, что оставили бы мне квартиру — бесплатно, только коммуналку… Своего жилья у нас не будет никогда — не с такими темпами развития. Помнишь наш прогноз? Окупится в конце следующего года, а дальше? На хлеб с маслом, конечно, хватило бы, но и только.
— Так ты из-за этого? И с деньгами бы тоже решили, — не справлялась я, голос дрожал.
— Нет, я не из-за денег. Это просто одна из причин. Хотя и весомая, согласись — ребенок, это всегда большие траты. Дальше — его мать с трудом меня терпит, и я ее за это, соответственно, тоже. Хочешь еще? Это и разница в возрасте, это и его взгляды на девочек… — задохнулась Марина словами.
— Саня? Никогда не замечала, — пробормотала я.
— Просто не видела. Я понимаю, что он не может работать с повязкой на глазах, да и не было ничего по-настоящему криминального, но… эти их смешки, разговоры, намеки, касания — он когда-нибудь обязательно повелся бы. Когда меня растаскало бы с пузом, а морда моя покоцанная уже осточертела бы ему, секс наш приелся бы, стал привычным. А вокруг — красотки, романтика, костры и ночи у воды… А я — старая, страшная и с орущей лялькой на руках, закопавшаяся в пеленках в чужой квартире и требующая денег. Все очень быстро закончилось бы, Ксюша, поверь мне. Я просто не пережила бы еще раз. А ты выхватила, может, единственного подходящего — нормального, вот и держись… Или он тебя выхватил? Все равно держись. А я теперь выплыву, ты здорово помогла мне, дала время. И Сашке я очень благодарна…
— И была просто благодарна, Мариш? Ты же светилась рядом с ним. Я боюсь теперь за него. И за тебя? — призналась я ей, — а ты же хотела родить для себя — помнишь?
— От Сашки для себя не получится — и я не смогу промолчать, и ты тоже. Лучше уж тогда от Слава… там понятно, чего ждать и уже без розовых очков — сплошная реальность. И алименты стрясла бы — мама не горюй! — хмыкнула она, — не время у меня сейчас для бэби, Ксюша… Вы там присмотрите за ним, пожалуйста — вначале. А потом ты сама увидишь, как я права — он очень быстро утешится. Сегодня же с горя побежит снимать девку… это нормально, это всегда так. Ну и все — хватит мозгокопания! Хотя бы на сегодня. У мамы плохие новости — угроза ампутации ноги, так что еще и это… Тетка наша не железная, повесить на нее совсем инвалида я уже не смогу. До встречи, в общем. Алексею привет! И еще… не говори Сашке про аборт, это будет уже слишком, — быстро добавила она и отключилась.
Я посидела, подумала…
— Саня завтра уходит в лес, — раздалось от двери.
— Ты слышал? — отвернулась я от темного окна, в котором высматривала машину соседа. Ее не было, хотя стоял поздний вечер. Правда, что ли, рванул на съем? Саня? Не хотелось верить во все это.
Алексей присел на диванчик с пускающим пузыри Левушкой на руках, но потом вскочил:
— Я сейчас, накидаю ему игрушек. Пошли туда… ближе, чтобы слышать их.
Яна рисовала, не обращая на нас внимания, Лев звенел погремушками, а мы тихо говорили, сидя на диване в гостиной.
— А ты… думала так тогда? Не хотела сделать аборт? — внимательно смотрел на меня Алексей.
Соврать было невозможно, да и не хотелось, не было причин. И я ответила максимально честно:
— Собиралась. Вначале была настроена только на него.
— Почему не рассказала мне об этом? — напряженно допрашивал он меня.
— Потому что это в прошлом и не имеет к нашему настоящему никакого отношения. Зачем рассказывать, если я передумала? Ты бы зря расстроился, вот как сейчас — я не собиралась тебя расстраивать. Важно то, что я не сделала этого, то, что есть сейчас, — уверенно объясняла я ему.
— Хорошо, — встал опять Алексей и прошелся по комнате: — Я тоже не хотел расстраивать тебя, знал, что слышать и знать такое тебе будет не очень приятно. Но это тоже в далеком прошлом и к нашему настоящему не имеет никакого отношения.
— Господи… да говори уже, — проскрипела я.
— Десять лет назад Елена Спивакова — любовница твоего мужа, была моей женой, — присел он рядом и обнял меня за плечи, разворачивая к себе и заглядывая в глаза.
— Мы шесть лет были женаты, потом разъехались, но официально так и не развелись. Я просто не заморачивался, мне было все равно и на нее, и на свой статус. Серьезных отношений с другими женщинами не было, так что просто не для кого было стараться. А незадолго до смерти она попросила развод, и я с ней согласился, уже готовились документы. Потом она как-то призналась в разговоре, что нацелилась на твоего мужа и Яську. Не нервничай, Ксюша, все это в прошлом, сейчас никакой угрозы, слышишь?
— Не знаю, — промямлила я, — пока не все поняла. Десять лет назад? И что тут такого, что ты это скрывал? Неприятно — да, просто вспоминать о ней… Есть что-то еще?
— Да. Она хотела забрать Яну…
— И Вадим? Вадим хотел тоже? — потихоньку проявлялось что-то у меня в мозгу, будто лошадка в тумане.
— Я не знаю. Для меня это не важно, а ты можешь спросить у него сама.
— Это вряд ли, хотя… почему — нет? Что-то еще?
— Еще. Я потому первый раз и поехал к вам во двор — увидеть тебя и ребенка, попробовать… вернее — постараться понять, что ты за человек и мама?
— Понял? — потряхивало меня.
— Прекрати сейчас же…! Морозиться по этому поводу! Я влюбился в тебя там! Сам не понял тогда. Тянуло — приезжал несколько раз, на Яську тоже смотрел, улыбался — она «мамоцькой» тебя называла, крепенькая такая, забавная. Вы идеалом для меня стали — недосягаемым, правда. Я считал, что ты простила Демьянцева или вообще не знала ничего про Ленку.
— Ленку… — вспоминала я эту Ленку и все, что о ней рассказывала Марина. Дернулась из его рук, не совсем понимая, что чувствую.
— Да — Ленку. Она гуляла направо и налево, меняла любовников, как перчатки, на твоем только тормознулась. Она осточертела мне даже на расстоянии… ничего уже не осталось — только брезгливая жалость. Но ее отец… это он принял меня в семью, был моим опекуном. Какое-то время застили глаза те детские воспоминания, когда она была нормальным ребенком и мы дружили, а потом я повзрослел и прорезались гормоны… Так вот — ее отец стал отцом и для меня, и это единственное, что не давало прекратить с ней общение вообще. Но все эти годы мы были уже совсем чужими людьми. Вначале я был влюблен, потом ненавидел ее, а дальше она стала безразлична — абсолютно. Я даже обрадовался, что этот гемор теперь перекинется на твоего мужа.
— А я…? Яна?
— А тебе я тогда присмотрел адвоката — Шуркин, не слышала? Он московский… на волне сейчас, несколько очень громких бракоразводных процессов. Я бы не позволил отобрать у тебя Яну, если бы они на это решились. Уже не позволил бы.
— А та ночь? — уточнила я мертвым голосом.
— А той ночью я, если хочешь, прощался с тобой, с тем образом с детской площадки — призраком семьи, которой у меня никогда не было. Я сказал правду — вымотался тогда с Ленкиными похоронами, отцу плохо было. И я смог уснуть только возле вас. Само как-то получилось, я вообще не планировал туда ехать — все равно же ночь и вас во дворе нет.
