class="p1">Как и следовало ожидать, Эрикссон попытался меня переехать.
Я услышал, как двигатель краулера взревел и помчался через всю погрузочную площадку по направлению к ангару. Машина неслась на меня по усыпанной реголитом поверхности, сильно скользя. Краулер не был создан для подобных вещей, и Эрикссон, по всей видимости, тоже. Я прислонился спиной к ангару, бросил «Балюстраад» и обеими руками поднял «ВакСтар».
Восемь выстрелов, равномерно распределенных по отражающему ветровому стеклу. Из чего бы его ни сделали, материал не смог остановить боеприпасы, предназначенные для действия в условиях вакуума. Осколки, трещины, дыры размером с кулак. Гулкое эхо. Краулер резко вильнул в сторону, пронесся в паре метров от моего правого бедра и врезался в многострадальную стену ангара. От удара задние шины на мгновение взмыли в воздух, затем краулер с хрустом опустился обратно, приводная турбина все еще надсадно надрывалась. Я приблизился к боковому окну. Внутри почудился намек на движение, и для пущей верности я всадил внутрь парочку скафандробойных. Резкий вскрик, глухой удар о дверную панель, движение прекратилось. Турбина замедлилась и затихла до низкого шума, а затем и вовсе заглохла, по всей видимости остановленная какой-нибудь подпрограммой безопасности, осознавшей наступление аварийного случая.
Тишина расползлась по площадке, словно дым.
Я чуть опустил ствол «ВакСтара» и огляделся по сторонам. Безмолвие было не настолько полным, как я думал. Позади кто-то продолжал кричать, но голос уже слабел, почти угас. Я огляделся, определил источник шума – одна из жертв, разорванных в клочья выстрелом из «Балюстраада», – и увеличил изображение в гарнитуре. Одно предплечье почти оторвано и беспорядочно колотится по реголиту, наполовину покореженная, окровавленная голова пытается повернуться в мою сторону. Оба глаза превратились в залитые кровью дыры, кто бы это ни был, он явно ориентировался только на слух. И никакого движения со стороны Джесики. Переключив внимание на ее скрючившуюся фигуру, я понял, что Эрикссон нечаянно переехал ее, пытаясь добраться до меня. Я тяжело выдохнул, избавляясь от адреналина.
Господи, какой беспорядок.
Я попробовал открыть дверь краулера. Заперто.
«Можешь взломать?»
«Пытаюсь».
Дверь открылась, и наружу вывалилось то, что осталось от водителя. Он повис там, словно выброшенная тряпичная кукла, наполовину вытащенная из коробки с игрушками, – ноги его остались зажаты внутри краулера. Он был молод и выглядел очень напуганным – огромные темные глаза на лице с гималайскими чертами пожелтели от шока. Из раздробленной правой руки, разорванной и рассеченной пополам, словно какая-то инопланетная клешня, обильно сочилась кровь. В грудной клетке справа сияла большущая дыра. Когда он попытался заговорить, то забулькал, как засорившийся сток.
– Боль… бульк… больница.
– Ты же шутишь, да?
– Не должно… не должно было… – Он закашлялся кровью, его рот переполнился жидкостью, и голос захлебнулся. Ему пришлось снова ее проглотить. – Все не должно было… закончиться… так…
– В твоем возрасте всегда так. – Во мне внезапно вспыхнул гнев. – Вы, дети, вечно умираете такими удивленными.
– Мы не пытались… тебя убить.
– Да? – Я убрал «ВакСтар» подальше. – Вы могли бы меня обмануть.
– Приказ… приказ был… – Его голос снова захлебнулся в крови. На этот раз у него уже не было сил откашляться. Он давился и булькал. Глаза умоляюще смотрели на меня. Я поморщился, протянул руку и приподнял его, склонив голову на бок. Густая красная жидкость вытекла изо рта и растеклась лужицей в пыли у моих ног.
– Ну давай, продолжай. Приказ.
– Приказ был, – еле слышно пробормотал он. – Доставить тебя… живьем.
– Да. Могу представить, как весело бы мне жилось после этого. Не хочешь рассказать мне, кто тебя послал?
– Не могу, – печально прошептал он. – Тай… ная… операция.
– Ну, поступай как знаешь. – Я опустил его голову и выпрямился. – Наслаждайся восходом солнца.
Я огляделся и нашел «Балюстраад» точно там, где его бросил. Стряхнул с него пыль и снова засунул за пояс. Слабые крики, доносившиеся со стороны краулера, превратились в стоны, теперь с той стороны не слышалось никакого движения.
– …пожалуйста…
Едва слышно, как лопаются пузырьки в лужице стока. Я оглянулся и снова увидел эти глаза, отчаянную, не верящую мольбу. Его губы стали вишнево-красными от брызг крови. На вид парню было лет двенадцать, блядь.
«О, да ради Пачамамы…»
Я вернулся к нему, снова приподнял голову, попытался очистить горло от крови. Это уже не имело большого значения. Я усадил его обратно на сиденье краулера и повернулся, чтобы уйти, и тут он судорожно вцепился в меня целой рукой. Глядя в пустоту, он уставился прямо перед собой сквозь изрешеченное пулями ветровое стекло, и на миг я задумался, понимает ли Эрикссон, что я еще здесь. Но затем его взгляд, полный ужаса, скользнул в мою сторону, словно он боялся посмотреть, что же такое подкралось к нему. Его рука снова потянулась ко мне, настойчиво, как мольба голодной собаки.
Я вздохнул и взял его за руку. Он ничего не сказал, просто постоянно отрывисто кивал, сидел, аккуратно дыша, и ждал того, что будет дальше. Я прислонился к краю люка, обозревая мной же и устроенную бойню, и ждал вместе с ним, пока его дыхание замедлялось, а потная хватка начинала ослабевать, затем Эрикссон запаниковал и снова вцепился в меня, но вскоре сила покинула его руки.
По стене ангара позади нас скользнули бледные тени. Взошло игрушечное солнце, размытое и далекое. Я забеспокоился о том, что следом за ними явится еще один отряд.
– …альго…
Я посмотрел на него, не понимая, почему этот обрывок слова так сильно привлек мое внимание. Сжал ему руку.
– Эй-эй, Эрикссон, повтори?
Он бросил на меня еще один косой взгляд. Его трахея издала ржавый скребущий звук, когда он попытался набрать воздуха для какого-то жизненно важного последнего сообщения.
– Скажи маме, – выдавил он. – Идальго. Мы должны… остановить его. Ради Марса!
– Идальго?
Еще один еле заметный, отрывистый кивок. Внезапно он отпустил меня.
– Скажи… маме… – пролепетал он и замолк навсегда.
* * *
Я проверил другие тела и обнаружил, что Сэмми все еще был жив, несмотря на довольно интересный угол, под которым его шея осталась после нашей встречи. Я не смог определить, был он в сознании или нет, но почувствовал пульс и слабое дыхание из открытого рта. Опасаясь стрелять теперь, когда взошло солнце, я перерезал ему горло.
Остальные давно умерли.
Как и следовало ожидать, ни у кого не было при себе удостоверений личности. Тот, кто собрал этот отряд, был, по крайней мере, наполовину умен.
Идальго.
Это имя не давало мне покоя, чем-то оно было мне знакомо, а вот чем, я никак не мог определить. Я еще минутку простоял среди
