глазах отчаяние и вину. Улеб выходит, оставляя воеводу с семьей. Картинка тускнеет, словно идет рябью, а я едва успеваю подумать, что все обошлось, когда осознаю, что уже слышала этот голос. Голос, который будет преследовать Всемилу всю ее жизнь.
Резко сев на постели, я уставилась в противоположную стену. Сердце бешено колотилось в груди, и единственное, чего мне хотелось, – зажмуриться и никогда не видеть того, что я увидела сегодня.
Всемила не родилась такой. Господи! Как все просто и страшно. Вот почему Добронега ненавидит князя! Вот кто сделал Всемилу такой… Знает ли об этом Радим? Наверное, нет, иначе не смог бы простить подобного князю. Даже за Злату в своей жизни. Меня трясло, словно в ознобе, хотя ночь стояла теплая. Бедная Всемила. Какая же глухая, безнадежная тоска жила в ней все эти годы. Ведь она говорила, что Голос приходит всегда. А еще она панически боялась, что у брата появится ребенок и это заберет у нее Радима. А Альгидрас что-то делал. Узоры? Хванские заговоры? Кажется, здесь было что-то важное. Хванские узоры… Резьба… Впрочем, судя по всему, боялась Всемила напрасно. Никакие узоры не помогли Злате стать матерью.
Итак, что получается? Я ожидала, что мне приснятся Миролюб и князь. Я хотела узнать больше о них, о синеглазом мальчике из видения. В первую ночь мне помешал отвар, а сейчас… Что случилось сейчас? Ведь раньше это работало безотказно. Мне нужно было просто успокоиться и подумать о человеке, о котором я хотела что-то узнать, – и все получалось. Сегодня же я впервые увидела что-то из прошлого не только Всемилы, но и Альгидраса. Почему не сработала привычная схема? Что изменилось?
Я чувствовала, что очень важно это понять. Новым стало мое знание о прядущих. Разговор с Альгидрасом. Эти знания как-то нарушили привычную схему. Да как же это все работает?! Я поняла, что распри распрями, а первое, что я сделаю утром, – расскажу обо всем Альгидрасу. Ведь он спрашивал, вижу ли я его. И выяснилось, что мы не просто не видим друг друга, мы еще и не видим Всемилу. И тут вдруг…
До утра я так и не сомкнула глаз, перебирая в памяти обрывки снов-воспоминаний. Когда Добронега вышла со своей половины и начала заниматься домашними делами, я выбралась из постели, чувствуя себя полностью разбитой и больной. Начинался еще один день бесконечных загадок.
За завтраком я пыталась придумать предлог навестить Альгидраса и понимала, что ничего не получается. К тому же выход на улицу в одиночестве мне теперь был заказан.
Однако все неожиданно разрешилось с приходом Златы. Я как раз вычесывала Серого, привязав его к крюку, вбитому в стену бани. В моих планах стояло помыть мохнатого грязнулю, который повадился рыть огромные ямы во дворе.
Появление Златы нарушило мои планы. Я помахала в ответ на ее приветствие и поначалу хотела продолжить начатое, потому что Злата – все ж не Радим и вряд ли организует мне встречу с Альгидрасом, раз уж пришла одна. Злата же, о чем-то переговорив с Добронегой, направилась ко мне. На ней было надето нарядное платье, и выглядела она взволнованной и радостной, будто собиралась на праздник.
– Наряжайся скорее. Базар сегодня последний день. Не то с хлопотами этими так и не попадем.
Только тут я вспомнила, что Добронега несколько дней назад, еще до нападения на Радима, говорила, что приплыли купцы с севера. Я этой новости значения не придала, потому что было непохоже, что это как-то меня затронет. Потом приехал князь, и все завертелось. А вот теперь Злата пояснила, что завтра купцы уже уплывают и Радим велел хоть в последний день себя чем-нибудь побаловать.
Я быстро отвязала Cерого и отвела его на место, отметив про себя, что бедолага остался наполовину лохматым и вовсе немытым, и помчалась в дом переодеваться. Я уже лихо ориентировалась в вещах Всемилы и довольно быстро выбрала в меру нарядное платье, чем-то похожее на Златино. Повязала голову вышитой лентой, мазнула за ушами и запястья маслом из фиала, некстати подумав о реакции Альгидраса на этот запах, и бросилась за Златой. И только на крыльце, взглянув на ожидавшую меня невестку, вдруг поняла, что у меня нет денег и я понятия не имею, где их взять. Добронеги не было видно.
– Злат, а деньги… – неуверенно протянула я и привычно испугалась, что могу себя выдать.
Но Злата ничуть не смутилась и протянула мне кожаный мешочек.
– Радимушка передал. Велел себя побаловать и купить все, на что глаз ляжет. А Добронега просила купить траву от грудной жабы.
– Спасибо.
Я улыбнулась, принимая кошель, и подумала, что у меня впереди несколько часов со Златой. Глядишь, что-нибудь придумаю. Только бы как-то незаметно выяснить, что за трава такая от грудной жабы…
Злата рассказывала о своей матери. Еще вчера я узнала, что ее зовут Милонегой и что она отменная вышивальщица. Я с интересом слушала, пытаясь представить себе в красках жизнь княгини. Только по рассказам Златы получалось, что не слишком эта жизнь отличалась от жизни той же Добронеги или Златы. Да любой другой замужней женщины. Рукоделие, домашние хлопоты и вечное ожидание мужа.
Злата переключилась на истории их с Миролюбом детства, и я узнала, что у них есть еще четыре сестры, а Миролюб в семье самый младший. И выходило по всем рассказам Златы, что добрее и милее Миролюба нет человека в целом свете. Разве что Радимушка.
Верить ли словам Златы? Верить ли Миролюбу?
Вскоре выяснилось, что базар находится вовсе не в Свири, а на полпути к соседней деревне. У дальних ворот к нам подошли два дружинника в красных плащах – свирские воины по-прежнему были одеты в парадную форму в честь приезда князя – и сообщили, что они нас проводят. Воевода велел. Я ожидала, что Злата насторожится, но та весело поздоровалась с провожатыми, сообщила, что сами виноваты – понесут до Свири тяжелые котомки, и так с шутками и улыбками мы вышли за ворота. Оказалось, что до базара идти километра три. Дорога прошла незаметно, потому что мы со Златой весело болтали ни о чем, периодически отставая от наших провожатых, то чтобы рассмотреть огромного ворона, то умыться в ручье. Провожатые порой не сразу это замечали, и приходилось их окликать. Хороша охрана. Правда что ли для того, чтобы сумки назад нести?
Базар оглушил смехом, криками и дикой суетой. Я ожидала, что здесь будет пара-тройка развалов, но размеры торга меня поразили. То тут, то там словенская речь перемежалась с иностранной или же была сдобрена сильными акцентами. Пестрые ткани, ярко расписанная посуда, украшения, сладости. Глаза разбежались, и я нерешительно остановилась.
Злата этого, кажется, даже не заметила. Договорилась с воинами, где они должны нас ждать, и, ловко подхватив меня под локоть, направилась в самую гущу этого многоголосья.
Я никогда не любила рынки. Меня напрягала толпа незнакомых орущих людей, и мысль о том, что я смогу немного развеяться, растаяла без следа. Этот базар напрягал особенно. Прежде всего тем, что я здесь совсем не ориентировалась. Я прижала к себе кошель, справедливо рассудив, что любой рынок – это мелкие воришки, а проверять на себе, так ли это, совсем не хотелось. Злата переходила от прилавка к прилавку, трогая ткани, улыбаясь торговцам. Кого-то приветствовала по имени, с кем-то знакомилась. Я шла следом, стараясь не отставать, и прилежно скользила взглядом по прилавкам, даже не задумываясь о том, чтобы что-то купить. Я ведь понятия не имела, сколько денег дал мне Радим и сколько что тут может стоить. Вот выберу какую-нибудь ткань, а окажется, что мне и на маленький лоскуток не хватит. И мне неловко будет, и Радиму потом. Я решила купить что-нибудь следом за Златой. А деньги останутся – и хорошо. Мало ли как тут все обернется. Деньги никогда не помешают.
Злата остановилась у прилавка с браслетами. Перебирая кованые браслеты с вставленными в узоры камнями, Злата то и дело спрашивала мое мнение. Честно признаться, ни один из них мне не понравился, но, видя воодушевление Златы, я старалась помочь
