хотелось думать — я и не думал. Тем более что Лера отлично меня отвлекала.
.
Первый раз мы поцеловались в субботу, на тех самых выходных, когда я повёл её в книжную лавку. Мы провели внутри какое-то невозможное количество времени, я подарил Лере очень старое издание Джейн Остин на английском языке. Она не хотела принимать подарок, ссылаясь на дороговизну, но я настоял на своём.
Гуляли по городу, грелись в кафе, а потом зашли в одну неизвестную мне галерею с вульгарной пошлятиной, развешанной по стенам. Лера сказала, что уж лучше на мороз вернуться, чем смотреть на эту безвкусицу. Я был солидарен.
Домой она решила ехать общественным транспортом, потому что на машине мы точно попали бы в пробку и оба не успели бы по своим делам. Поэтому прощались на улице у входа в метро. Долго мёрзли, никак не могли расстаться. Болтали, болтали и болтали.
— Ну, всё. Точно пора мчаться к Маратику, — произнесла Лера раз, наверное, в шестой и тихонько захихикала, когда я хмыкнул:
— Ещё на десять секунд тебя задержу и отпущу, ладно?
— Ладно, — улыбнулась Лера и в шутку начала считать: — Раз, два…
Я наклонился и поцеловал её, в уме продолжив счёт до девяти. С трудом оторвался от её губ и сказал:
— Десять. Теперь всё, беги греться.
— А мне уже не так холодно…
Мы засмеялись оба, как-то смущённо, по-подростковому. И ещё минут десять не могли разойтись, несмотря на суровую февральскую вьюгу.
.
После этого поцелуя мы уже не прекращали оставаться на связи. Переписывались, обменивались всякими ссылками преимущественно на окололитературную тематику, но не только.
На следующем свидании, состоявшемся в середине недели, я повёл Леру в театр на лучшую постановку «Вишнёвого сада» из известных мне.
Непривычно было видеть Леру такой нарядной — в чёрном платье с блёстками, с жемчугом в ушах и на шее и не с простым хвостом, а со сложной причёской — хитро закрученным пучком на макушке, украшенным заколкой, тоже с жемчугом.
Как оказалось, Лера в этом театре была десять лет назад, во время беременности. С появлением ребёнка, как это у многих и бывает, её культурная жизнь порядком оскудела.
Надо ли говорить, что моя спутница была в восторге от всего. И от самого театра, и от постановки, и от возможности «выйти красивой в люди». Её слова.
Чувствовалось только, что Лере непривычно сидеть в первых рядах: она то и дело оглядывалась по сторонам, словно проверяя, что за «птицы» находятся с нами по соседству, и первое время была вся зажатая. Но потом привыкла.
— Не хочу даже знать, сколько стоил билет на это место, — прошептала Лера в какой-то момент.
— Их ещё и не было в свободной продаже… Наколдовал магией знакомств.
Я чуть в голос не рассмеялся, увидев, что Лера не выдержала, достала из сумочки билет и стала в сумраке зала искать на нём стоимость. А когда нашла, испуганно пробурчала:
— Я верну.
— Без проблем. С тебя кофе на следующих танцах, и мы — квиты, — прошептал я ей на ухо, вдыхая еле заметный аромат её духов, напоминавший запах сирени.
В этот момент на нас зашипел сосед, пожаловавшись, что мы мешаем смотреть ему спектакль. И дальше мы сидели молча, держа друг друга за руки.
Да, мы вели себя как влюблённые.
98
Вадим
В юности, когда завязываются первые серьёзные отношения, нет ничего более желанного, чем свободная жилплощадь для уединений.
Годы идут, седина в висках, квартира в собственности, а проблема остаётся той же.
Поначалу мы с Лерой не затрагивали тему секса, продолжая невинно наслаждаться поцелуями и объятиями.
Однако с течением времени близость становилась всё более желанной и уместной. Не знаю, было ли у Леры какое-то правило, через сколько свиданий можно идти на сближение, но жар от поцелуев, особенно когда мы были в машине, вдали от посторонних глаз, становился всё сильнее. Я чувствовал её возбуждение, да и сам был, скажем так, на пределе.
Так или иначе, я не смог бы позвать Леру в свою квартиру, так как не был готов приводить туда другую женщину. Воспоминания из прошлого явно мешали бы настоящему, а значит и построению будущего.
Снять номер в отеле? Нет! Я и под дулом пистолета не предложил бы подобное Лере. Что-то мне подсказывало, что для такой культурной женщины приглашение в отель на ночь, пусть даже и дорогой, — всё равно что сразу обозвать её шлюхой. Может, я и преувеличивал, но проверять правдивость этих предположений был не намерен.
И правильно сделал.
Через две недели после нашего первого свидания, в пятницу вечером мне пришло сообщение от Леры:
«Завтра Маратик будет у отца. Приезжай ко мне…»
Ох уж эти многоточия. Как много за ними может скрываться. И загадок, и предвкушений, и предостережений. Но в этот раз я склонялся всё же к предвкушению долгожданной близости.
.
Лера жила в однокомнатном гнёздышке в старом пятиэтажном доме типичного спального района. По правде говоря, мне давно не приходилось бывать в настолько старых и уставших квартирах — очень скромное жилище. Но тем не менее опрятное и какое-то душевное, что ли. Позже Лера рассказала мне, что купила эту квартиру, продав целый частный дом в своём родном городке, когда её родители умерли.
Открыв мне дверь, Лера ахнула. Другой женщине я бы не решился такое подарить, но Лера должна была догадаться и оценить затею. Засушенные подсолнухи в старенькой вазе — это не тоска, не бедность и не символ чего-то умирающего.
Конечно же нет!
— Мой любимый Ван Гог! — выдохнула женщина, и мне показалось, что ещё немного — и она запищит от восторга.
— Доставка из мира бессмертных художников, — подтвердил я, кивнув и старательно сохраняя важный вид.
— Очень похоже! Спасибо… Проходи.
Прямо в коридоре, помимо Леры, меня встречали два шкафа — огромный книжный и другой, поменьше, для одежды. Открыв дверцу второго, чтобы повесить куртку, я увидел, что книги пробрались и в него, прямо на полочку для перчаток с шапками.
Лера засмеялась, когда я поделился этим наблюдением, и почему-то начала оправдываться.
К приёму гостя хозяйка подготовилась основательно. Накрыла стол как на пятерых: запекла курицу с картошкой в духовке, сделала «греческий» салат, «сельдь под шубой», мясную нарезку, фруктовую тарелку, бутерброды с красной рыбой. Ещё на столе стояла бутылка недорогого, но вполне сносного вина.
На самой Лере
